Александр Феденко - Частная жизнь мертвых людей (сборник)

Судья говорит:

– Давай сто тыщ – отпустим.

А Ленин не дает.

Судья:

– Черт с тобой! Дай хотя бы тыщ десять.

А Ленин не дает.

– Дай хоть тыщенку, падла, не жлоби судьбу.

Не дает.

Судья думал, что Ленин принципиальный, но у того просто денег не было. Потому что он мертвый был.

На самом-то деле менты при задержании у него все деньги вытащили. И сразу же пропили.

Повели Ленина на расстрел. Поставили к стенке, отошли – а он падает. Вернулись, подняли, отряхнули, галстук поправили, поставили к стенке. Только стрелять – он, падла, падает.

Все думали, что Ленин пьяный. А он просто мертвый был.

Встали на ночлег. Небольшой причал. Рыбацкая деревушка.

Вечером к нам на лодку пришел гость. Бродяга с мятой канистрой. Совсем седой.

Назвался Джоном.

Жаловался, что не может достать авиационный керосин. Мы посочувствовали, предложили дизель. Отказался.

Поговорили о погоде, о ветре.

Когда он уходил, я заметил оставшиеся на палубе грязновато-белые перья.

Догадка сжалась плотным комком.

– Джонатан!? – крикнул я вслед.

Обтрепанная сгорбленная фигура замедлилась, но тут же, не оборачиваясь, поспешила прочь.

…

Утром, когда мы выходили из бухты, на возвышенности стала видна заросшая взлетно-посадочная полоса. Давно закрытая и никому, кроме местных мальчишек, уже не нужная.

Белые мазутистые перья смыло ветром в море.

Алого шелка у торговца не оказалось, Грэй купил оставшийся…

Жители Каперны с растущей тревогой смотрели на медленно приближающийся белоснежный корабль с черными парусами.

Когда Ассоль забеременела, Грэй ушел в море – ловить рыбу.

– Я должен кормить семью, – сказал он.

Через шестнадцать лет он вернулся. Без рыбы.

– Не клюет, – объяснил он.

Наварил перловки и ушел.

Ассоль с надеждой глядела на удочку в углу.

И был белоснежный корабль с алыми парусами, и Грэй ступил на берег Каперны, но Ассоль продолжала ходить к морю и все чего-то ждала…

Гоша приехал поступать в литературный. Но не поступил. Вышел и тоскливо посмотрел на кобальтовое небо и ватные облака, отражавшиеся в распущенно-неровных лужах на пепельно-шершавом асфальте.

Блеать, подумал Гоша.

– Григорий? – позвал его незнакомый голос.

Он повернул голову и увидел мопса, еще одного.

Из-за мопсов выглянул йоркширский терьерчик.

К терьерчику и мопсам на поводках была привязана низенькая старушка. Все вместе они брезгливо смотрели на Гошу.

– Чего вам?

– Хочешь стать писателем?

– Дык. Не взяли меня.

– Очень хорошо. Меня зовут Даша. Для своих можно просто Агриппина Аркадьевна.

Гоша смотрел на мопсов с недоверием.

– Не бойся. В сексуальном плане ты уже безнадежен. А в литературном – ты еще вполне ничего. Кушать хочешь?

Гоша кивнул. Старушка купила ему беляш и увела за собой.

Сорокин очень любил вкусные капустные кочерыжки.

Он купил кочан и начал отрывать белые хрустящие листья.

Один за другим.

Когда он выдрал последний лист, под ним не оказалось ничего. Пустота… и куча листьев вокруг.

– Опять Пелевин, – вздохнул Сорокин.

И ушел покупать еще один кочан.

Позавчера я волновался перед вчерашним выступлением, поэтому купил водки и немного выпил.

Вчера, приехав домой после выступления, я увидел в холодильнике недопитую холодную водку и выпил, чтобы остудить эмоции.

Сегодня я ждал весь день, но никто никуда не позвал – я выпил особенно много.

Непросто быть писателем…

Придумал сюжетец: интеллигентный юноша убивает жадную бабушку и, перешагнув через ее труп, приходит к Богу.

Рассказал редактору.

– Неплохо. Духоподъемненько. И хэппи-энд. Главное, что без этого твоего мрачного юмора. Но надо усилить. Не хватает достоверной убедительности.

– Для достоверной убедительности, – говорю, – можно добавить еще одну бабушку.

Вижу – сомневается.

– Беременную, – добиваю я. – И проститутку!

– Беременную бабушку-проститутку? Он и ее убивает?

– Нет, убивает бабушек, одну жадную и одну беременную. Итого двух. А в добрую и нежадную проститутку влюбляется.

– Интересно, хотя и запутанно! Пиши – пойдет книжка.

– К Богу путь неблизкий – без доброй проститутки и двух мертвых бабушек не дойти. Авансик нарисуете?