Джессика Броди - 52 причины моей ненависти к отцу (ЛП)

Я нетерпеливо хмурюсь.

— Ты знаешь, кто я?

Выражение его лица не меняется.

— Я знаю, кто вы. И вы все еще не можете пройти.

Я киваю с легким смешком.

— Ты, должно быть, новенький здесь.

— Да, это так, — отвечает он, гордость сквозит в его голосе. — Я на стажировке. Начал только на прошлой неделе.

— Ну, новичок, — глумлюсь я, — дай-ка я раскрою тебе тайну. Я — Лексингтон Ларраби, и на случай, если никто тебе не сказал, ты обязан пустить меня. Мой отец — хозяин всего этого.

— Ваш отец, — снисходительным тоном быстро поправляет он меня, — председатель совета директоров. «Ларраби Медиа» — открытая акционерная компания. Технически, акционеры владеют ей.

Мои глаза расширяются в неверии, когда я недоброжелательно оглядываю парня перед собой. Он высокий и подтянутый. Его медово-каштановые волосы коротко подстрижены и уложены гелем в традиционной корпоративной манере. Если бы мы встретились при других обстоятельствах — например, в клубе, — я могла бы подумать, что он милый, возможно, немного слишком типичный на мой вкус, но достаточно милый, чтобы бесстыдно флиртовать. Но сейчас, в этих обстоятельствах, он в значительной степени самый неприятный человек, с которым я когда-либо встречалась.

Кроме того, он выглядит слишком молодо, чтобы командовать людьми вокруг. Меня не волнует, какой должностной костюм он носит.

— Сколько тебе там? Семнадцать?

— Двадцать, — говорит он, обороняясь. — Но это не важно.

— Слушай, — говорю я, вливая в свой голос притворную доброту, — ты здесь новенький. Уверена, у тебя не было шанса должным образом… все изучить и все такое, но если ты не дашь мне пройти, я добьюсь твоего увольнения.

Он не двигается. Собственно, даже не моргает. Просто продолжает стоять там, мраморной статуей блокируя дверь в кабинет моего отца.

— Я сказал вам, — настаивает он на своем, — у вашего отца важный телефонный разговор, и он настаивал, чтобы его никто не беспокоил… никто.

Боже, что с людьми сегодня? Все позабывали, кто я? Кто мой отец? Сколько у меня власти? Словно весь мир получил временную амнезию, и внезапно я стала никем, о которого все вытирают ноги.

— Если ты меня не пропустишь, — требую я сквозь сжатые зубы, — клянусь, я вырублю тебя.

— А если ты не развернешься и не уйдешь ждать в приемную, как любой другой человек, я вызову охрану.

На эти слова я вынуждена захихикать, вот настолько они абсурдны.

— Господи Боже, ты настоящий тормоз. — Я ставлю Холли на пол у своих ног и упираю руки в бедра. — Охрана ничего не сможет мне сделать. Я Лексингтон Ларраби! — Последнюю часть я кричу достаточно громко, что услышат все в радиусе двух миль. Я наполовину надеюсь, что кто-нибудь придет мне на помощь. Что кто-либо с ресепшена, или бухгалтер, или вообще кто-нибудь выскочит из своего офиса и скажет этому придурку, что он сейчас ступает по тонкому льду. Но открывается лишь дверь позади него, и внезапно мой отец стоит передо мной.

— Что здесь происходит? — рявкает он.

— Папочка! — восклицаю я, грубо отталкивая надоедливого привратника, и забрасываю свои руки на шею отцу. Я торопливо перехожу к мягкому, мелодичному голосу. — Слава Богу, ты вышел. Я просто хотела поговорить с тобой, а этот идиот меня не пускал.

Тело отца застывает под моими объятиями, и он тянется и расцепляет мои руки.

— Люк мой новый стажер. Я сказал ему, чтобы меня никто не беспокоил. — Он с благодарностью кивает парню за мной и потом смотрит на меня со знакомым выражением лица. — По крайней мере, хоть кто-то может следовать простым указаниям.

Я повернула голову достаточно быстро, чтобы заметить тошнотворно самодовольное выражение лица Люка.

Я убью этого парня.

Ну, как только закончу здесь.

— Чего ты хочешь? — многозначительно спрашивает мой отец.

Я глубоко вдыхаю и понижаю голос.

— Мне правда нужно поговорить с тобой. Можем мы пройти в твой кабинет?

Он качает головой.

— Я опаздываю на встречу.

— Но…

— Я не передумаю, Лексингтон, — отвечает отец, очевидно, догадавшись о причине моего неожиданного визита. — Ты пойдешь на те пятьдесят две работы, что я выбрал для тебя, и завершишь каждую из них к моему удовлетворению, иначе твой трастовый фонд будет перераспределен.

Он начинает уходить. Я срываюсь, чтобы догнать его. Холли следует за мной по пятам.

— Но, папочка, — снова пытаюсь я.

— Прости, Лексингтон. Но ничего не поделаешь.

— Но это не честно! — кричу я, не обращая внимания, что около дюжины человек высунули свои головы из офисов, чтобы увидеть, что происходит. — Купер ничего не делал ради своих денег. Или Эр Джей! Или Хадсон и Харрисон! Это абсолютный сексизм!