Джессика Броди - 52 причины моей ненависти к отцу (ЛП)

Я чувствую некое чувство облегчения, но оно длится не долго.

— И где, по его намерениям, я тогда буду работать?

— Твой отец считает, что наибольшую пользу тебе принесут несколько различных работ. Фуршет профессий, если пожелаешь. Он верит, что это ключ к помощи тебе осознать каждодневные трудности, которые большинству людей в этом мире приходится претерпевать, чтобы получить хотя бы часть того, чем ты была милостиво одарена.

Я закатываю глаза.

— Перестань быть Матерью Терезой, Брюс, и давай уже ближе к делу.

Он снисходительно улыбается.

— Твой отец подобрал тебе ровно пятьдесят два места работы.

— Пятьдесят два, — в шоке повторяю я. — Он хочет, чтобы я работала на пятидесяти двух работах?!

— Да. По одной на каждую неделю года.

— Но это же просто как… шантаж… Это не может быть законно.

— Уверяю тебя, все абсолютно законно, — обороняется он, его голос моментально становится таким помпезным голосом адвоката из зала суда, как всегда, когда поднимается тема законности.

— О каком роде работ мы говорим? Съемки? Моделинг?

Брюс выглядит, как будто пытается сдержать смешок, чем умудряется разозлить меня еще сильнее.

— Нет, — отвечает он, фирменно качая головой. — Эти работы… что ж, слегка менее гламурны. Скорее, с минимальным уровнем заработной платы. Чтобы показать тебе, как живет другая половина.

— Какая еще другая половина? — огрызаюсь я.

— Та половина, что не получает Мерседес стоимостью в полмиллиона долларов, а на следующий день не разбивает его о мини-маркет.

Я так сильно прикусываю язык, что могу почувствовать вкус металла.

Брюс протягивает мне листок бумаги.

— Вот полный перечень рабочих мест, которые ты будешь занимать в течение следующего года. По графику завтра первый день.

Я грубо вырываю листок у него из рук и проглядываю список. Выглядит бесконечным. Мой взгляд зацепляет такие слова как «уборщица», «официантка», «посудомойка», «работница в ресторане быстрого питания», а также на заправке, и я не могу читать дальше. Я бросаю бумагу в его сторону.

— Черта с два я буду все это делать!

— Боюсь, у тебя нет выбора, Лекс, — говорит он, поднимая бумагу с пола, куда та приземлилась, и убирая ее обратно в папку. — Если ты, конечно, не хочешь лишиться своего трастового фонда.

Я начинаю вышагивать по кабинету, бормоча про себя:

— Это просто смешно! Он не может заставлять меня делать это. — Я останавливаюсь и поворачиваюсь к Брюсу, потрясая руками в воздухе. — Он с ума сошел ?

— На самом деле, — отвечает Брюс на мой риторический вопрос, — я, случается, думаю, что это самое здравомыслящее решение, принятое им за долгое время.

— Ради Бога, я Ларраби ! — кричу. — Это должно хоть что-то значить. Ларраби не работают на автозаправках.

— Мне следует напомнить тебе, с чего начинал твой отец? — вскользь замечает Брюс. — О его низком происхождении?

Нет, спасибо. Мне напоминают об этом каждый день. В каждой журнальной статье об отце или обо мне. О том, как он начал с нуля — несколько сотрудников в местной газете небольшого городка, — и как сейчас у него есть все, и почему он не собирается привить ценности трудолюбия своей избалованной дочурке?

Но я не говорю этого Брюсу. Не собираюсь давать ему еще причин наезжать на меня. Вместо этого я игнорирую вопрос и кричу:

— Этот трастовый фонд мой! Он оформлен на мое имя. Он обещан мне ! Так же, как и другим. Эр Джею, Харрисону, Хадсону и Куперу. Они получили, что им обещали. Никого из них не подвергали этому безумию. Никто из них не должен был вытирать столов, или мыть посуду, или что там еще в этом дурацком списке. Все они получили свои двадцать пять миллионов. Он не может вот так просто забрать свои слова назад. Он не может просто передумать, не предупреждая. Я заработала эти деньги.

Брюс, по-видимому, больше не может сдерживаться и разражается бурным смехом.

— Заработала? Делая что, позволь узнать?

Я так зла прямо сейчас, мои ноздри расширяются, а дыхание вырывается рваными хрипами. Я начинаю ходить быстрее в надежде, что это успокоит мои нервы, но в основном так мои ноги делают что-то кроме как исполнения карате-приема на столе Брюса.

— Это не честно, — шиплю я.

— Ну, — говорит Брюс, доставая из коробочки рядом с компьютером бумажную салфетку и потирая линзы очков, — «честность» — понятие относительное, как считаешь?

Я останавливаюсь. Мои ноги замирают на полпути, когда осознание внезапно поражает меня. Я сужаю глаза, через стол смотря на него.