Александра Николаенко - Светофор, шушера и другие граждане

Придавила его маленечко, и повезли Татьяну Петровну Моськину в больницу. Просветили больную рентгеном (черта, конечно, не нашли), но нашли прорыв желчного пузыря, с угрозой заражения крови.

Прооперировали ее, значит, и лежит кассирша под капельницей, в таком состоянии, в каком на работу не ходят.

Лежит, и ни туда ни сюда. Уже неделя прошла – она все лежит. И ни гугу.

Черт, конечно, совсем отощал (с капельницы жирку много не наберешь) и решил, пока хозяйка лежит без дела, хоть в столовую на первый этаж сбегать.

И выскочил.

Выскочил, прыг-скок, и, чтобы долго не бегать, (он еще и ленивый оказался!) в грузовой лифт вместе с чьей-то каталкой шмыг и под простынкой свернулся…

Докатили прожорливого черта, правда, не до столовой, а до полуподвального больничного помещения.

Морг называется.

Вкатили в холодильник, на полочку, и на замок заперли.

Выглянул черт из-под этой простынки: царап-царап… Тук-тук…

Только куда там?

Так и сидел, глупый черт, в чужом мертвеце до самого крематория.

А там уж он к своим попал, и его по новому месту службы в какой-то из котлов банщиком определили.

Потому что уж очень проштрафился прожорливый черт со своим последним обедом.

Только выпрыгнул прожорливый черт из Татьяны Петровны, как она пошла на поправку, но говорят, повидала Моськина за эту неделю под капельницей такого, что и рассказывать никому не стала…

Сперва было кассирше одиноко без черта. Но это такое случается с женщинами по расставании (привычка, она хуже неволи). И ей, соответственно, тоже чего-то в душе какое-то время не хватало. Но чего? – этого не могла она уже вспомнить…

Ранним февральским утром, когда на улице свирепствовала вьюга, а земные хляби чавкали под ногами прохожих, инженер мясокомбината «Му-му», Николай Семенович Пончиков, человек семейный, скромный и тихий, вышел из своего подъезда, замотанный женой в шарф, в теплой кроличьей шапке с ушами, которую он ненавидел…

…Вдохнул морозца, сделал шаг, поскользнулся, шапка слетела с его головы, Пончиков проехался на пальто по ступенькам, сказал: «Черт меня побери!»

И свернул себе шею.

Жена плитоукладчика Сидорова велела ему по дороге с работы купить для капустного пирога кочан.

Лучше бы сама сходила, а ей было лень отрывать от телевизора (сами знаете что).

Так что она сама тоже виновата, что этот плитоукладчик поплелся в магазин за капустой и там, за прилавком, встретил любовь всей своей жизни продавщицу овощного отдела К. К. Гузкокрутову.

Полюбив эту К.К. больше жизни, страстный плитоукладчик быстренько задушил жену и, спрятав ее на балконе, выносил по частям.

Но однажды эта самая К.К. тоже решила устроить плитоукладчику приятное и пошла на балкон, за капустным кочаном, чтобы испечь пирог к ужину.

Но вместо кочана она обнаружила в овощном контейнере (сами понимаете что) и закричала от ужаса…

Таким образом, этой К.К. досталась квартира плитоукладчика и его жены, а сам плитоукладчик сидит, и будет сидеть еще долго, до тех пор, пока не осознает, что убивать жен из-за всяких там себе дороже.

Однажды плитоукладчик Иван Иванович Сидоров проснулся.

Плитоукладчик проснулся за полночь. Его мучила жажда. За окном выла ноябрьская вьюга. Ветер свистел в форточку, а на соседней с Сидоровым подушке спал черт.

Это был самый обыкновенный, дрянной и плешивый чертяка, из тех, которых кругом видимоневидимо, так что их иной раз и не отличишь друг от друга.

Однако тот черт, что похрюкивал рыльцем на соседней подушке, был знакомый Сидорову и даже, можно сказать, родной ему черт, раз Сидоров на нем женился и уже лет двадцать как делил с этакой пакостью жизнь и подушки.

Плитоукладчик поморщился (у него осенними ночами всегда ныли зубы) и, стараясь не разбудить жену, крадучись прошел по комнате к двери, выскользнул в коридор и, путаясь об кота, поплелся на кухню, чтобы выпить компота. (Жена плитоукладчика варила очень вкусный сладкий компот, из мороженых вишен.)

Оказавшись на кухне, Сидоров поднял крышку с кастрюли, где должен был быть компот, но там было совершенно пусто, только на дне шевелил усами большой рыжий таракан.

Иван Иванович больше всего на свете боялся и ненавидел тараканов. Тараканы были отвратительны плитоукладчику. В них (так ему казалось) заключалась вся мерзость и ужасы жизни, и Сидоров совершенно терял при виде тараканов голову.