Валерий Хайрюзов - Точка возврата

В конце мая девяностого года, сразу же после того, как ему вручили депутатский мандат, Порогов узнал, что Полищук включил его в состав делегации ветеранов, которые во время войны по ленд-лизу перегоняли с авиабаз на Аляске через Сибирь на фронт американские самолеты.

— У нас там намечается ряд интересных встреч с американцами, — сказал он. — Роман Плучек, ты его должен помнить полетному училищу, в Анкоридже стажируется в школе менеджеров. Говорит, у американцев бешеный интерес ко всему, что у нас происходит. Они хотят завязать контакты и участвовать в совместных проектах. Летом к нам приезжали представители технологической корпорации «Вестенгауз». У них вполне конкретные предложения. Строительство международного аэропорта в районе Иркутска. Представляешь, во всем мире есть тридцать шесть «золотых точек», которые не облетишь. Иркутск как раз стоит на такой. Через него можно проложить кроссполярные трассы, связывающие Америку с Юго-Восточной Азией. Вот такие перспективы открываются перед нами. Мы тебя, ты уж извини, без твоего согласия включили в состав делегации. Американцы нынешних российских депутатов уважают. Да и тебе не мешало бы посмотреть, как живут за бугром. А то, что мы с тобой бодались, забудь. Все в жизни бывает. Сегодня мы вместе можем вообще аэропорт на дыбы поставить, такие дела раскрутить, какие раньше и не снились. Так что давай лапу и плюнем на прошлое.

Делегация летела из Иркутска на Ан-24 вдоль Лены до Якутска, потом она должна была перелететь в Магадан и далее по тому маршруту, по которому перегонялись самолеты на фронт. Порогов, вылетев из Москвы, догнал участников перелета аж на краю земли, в бухте Провидения, там, где материку уже надоело пугать пассажиров своей нескончаемостью, земля, сдавленная с двух сторон океанами, пошла на конус, а затем и вовсе сузилась до размеров черепашьей головы, которая костлявыми заснеженными глазами хмуро уставилась на остров Святого Лаврентия. За ним просматривалась уже другая, уходящая по дуге к теплым морям гористая земля другого полушария — Северной Америки. В бухте Провидения, после прохождения таможенного и пограничного контроля, они готовились вылететь в Ном. Николай успел как раз к таможенному контролю.

Был конец мая, но с океана дул холодный ветер, бухта была забита мраморным льдом, время от времени из кочующих над Чукоткой облаков сыпал снег, и все было так непохоже на расплавленную жарой Москву. На склонах лысых желтоватых сопок были видны развалины когда-то стоявшей здесь погранзаставы. Ступив на чукотскую землю, Николай оглядел стылую окрестность, снующих по перрону северных собак, которые делали контрольный осмотр прилетевших пассажиров; из своего прошлого опыта он знал: любопытство их было вполне прагматичным, они высматривали, что авось что-то перепадет и им.

— Но ты миллиметровщик! Не мог попозже? — увидев его, пробурчал Полищук. — Примчался прямо к закрытию дверей. Мы уж тут, грешным делом, подумали, что тебя министром назначили!

В его возгласе Николай уловил плохо скрытое недовольство. Он как бы давал понять, что тот хоть и стал депутатом, но это не повод для опозданий.

— Да вот проголосовал и сразу же на самолет, — сказал Николай и остался недоволен своим голосом и тоном; чего бы ради ему оправдываться? Но это уже было, как позднее зажигание, закоренелая привычка — она сильнее доводов и расчетов ума.

— Ему сейчас можно и опоздать, он же депутат, — подлаживаясь к начальству, пошутил стоящий рядом командир Ан-24 Иван Хлебников. — Теперь он власть, как скажет, так мы и должны поступить.

— Никто и никому здесь не должен, — чтобы хоть как-то сгладить свой оправдательный тон, буркнул Николай.

Оглядев участников перелета, Николай обрадовался, увидев Петра Яковлевича Гордеева. Петр Яковлевич уже давно перебрался из Киренска в Иркутск к дочери и жил рядом с Николаем в соседнем доме. В предвыборной кампании, в которой участвовал Порогов, он принял самое активное участие. Обклеив свой старенький «Запорожец» плакатами и соорудив из фанеры на его крыше тумбу с призывами голосовать за Порогова, он носился на нем по всему городу, возил Николая с одной встречи на другую. Когда была в том необходимость, и сам принимал в них участие, выходил на сцену с аккордеоном, говорил несколько слов в поддержку Порогова, предлагая голосовать за него, и, подыгрывая себе, запевал популярные песни. Что и говорить, играл и пел он классно. Однажды в детском садике после его выступления воспитательница спросила ребят, поняли ли они, за кого теперь надо голосовать. И те хором ответили, что попросят своих родителей голосовать за Петра Яковлевича Гордеева. Сейчас Петр Яковлевич, непривычно отглаженный, вычищенный и высветленный, стоял в сторонке, грустно смотрел на знакомую ему с военных времен таможенную суету, и Николаю казалось, что он чувствует себя лишним и никому не нужным. Как повелось в последнее время, ветеранов пригласили, скорее всего, для прикрытия; летели незнакомые Николаю московские киношники, журналисты, предприниматели и коммерческая верхушка «Северовостокзолота», те, кто организовал и спонсировал этот перелет.