Валерий Хайрюзов - Точка возврата

— Предлагаешь дуэль провести на бензопилах?

— Можно и на шампурах. Но вы в битве под Москвой, кажется, уже покончили с собой.

— Что поделаешь, — развел руками Мартынов. — Из большого кинематографа я вышел, не входя в него. Генерал Судец — моя последняя эпизодическая роль.

Пришла Ольга, с удивлением осмотрела столик и стоящие вокруг него чурки.

— Я, Ольга Филимоновна, когда увидал ваш острог, — Николай кивнул на крышу, — понял: стиль должен быть выдержан. Впрочем, вы в любой момент можете послать все это в печку.

— Нет-нет, что вы. Это просто здорово! — воскликнула Ольга.

Обычно, как это делают дети, она опробовала сиденья и, похлопав по круглой столешнице, сказала, что обедать сегодня будут здесь, на свежем воздухе.

— В этом что-то есть, — сказал Мартынов. — В стиле архипелага ГУЛАГ. От этого сооружения веет вечностью, веет веками. Надежно и прочно. Ну что, поручик, сделаешь мне такое же?

— Я уже сказал, сделать можно, были бы подходящие бревна, — ответил Николай. — Сейчас бы по ним пройтись шкуркой. Совсем другой вид будет. Бывало, после бани выходишь, садишься, а от стола запах. Некоторые, правда, покрывают лаком. Но тогда пропадает аромат. Если же не покрыть, быстро сгниют.

— Кстати, Николай Михайлович, не могли бы помочь нам растопить баню? — неожиданно спросила Ольга. — Откроем сегодня банный сезон.

— Нет проблем.

Николай и сам удивился своей сговорчивости. Он как бы дал себе команду привыкнуть к новой для себя роли, когда командует уже не он, а другие. Впрочем, в просьбах Ольги не было ничего такого, что оскорбляло бы его. Наоборот, ему было приятно проявить себя перед ее гостями в том, в чем он считал себя знатоком. Прихватив охапку сухих поленьев, он ушел в баню. Осмотрев ее, понял: баню делал профессионал. Стены были обиты гладко струганной осиной. Топка была выведена в предбанник и украшена изразцами. На вешалке висели все мыслимые и немыслимые банные принадлежности: деревянные ковши, полотенца, махровые халаты, фетровые шапочки и льняные варежки. Отдельно в углу висели дубовые веники. Кроме того, на лавке лежала стопка свежих простыней. Растапливая печь, краем уха Порогов уловил обрывки разговора:

— Оля, где ты нашла этого мужика? Уж что-то больно знакома мне его рожа.

— Да в собачьем парке встретились. Говорит, безработный пенсионер.

— Такую рожу только там и можно встретить, — хохотнул Мартынов. — Я его у тебя покупаю. Мне сторож нужен на дачу. Он, как видно, мужик мастеровой.

— А не пожалеешь. Он сидел, говорит, старуху зарезал.

— Во, мне боевой мужик нужен. Я всем соседям расскажу, что у меня на даче зэк живет. Будут за версту обходить. А так лазят. Спасу от них нет. Я бы ему сотню положил. Плюс харчи. Лишь бы не пил много. А так, видно, употребляет.

— Знаешь, Саша, я и сама думала его взять. Только…

— Конечно, ты имеешь право первой ночи. Поговори. Он, судя по виду, из бывших мотористов. И, чувствую, нуждается.

Затем они перешли к обсуждению какого-то проекта юбилейного полета через Северный полюс в Америку. То и дело в разговоре мелькали американский Чкаловский комитет, полеты по ленд-лизу.

— Надо разыскать документальные съемки тех полетов по Восточному воздушному маршруту, то есть по АЛСИБу, или, как это у нас называли, красноярской линии, — перебивая всех, говорила Ольга. — Наверняка еще живы участники тех полетов. Записать их воспоминания. Слетать в Ном, Фербенкс, Анкоридж, поискать людей там. После, для затравки, крутануть первую часть фильма по телевидению.

Порогов забил топку сухими поленьями, достал коробок спичек. Огонь слабо лизнул выставленное тонкое ребро стружки, которое он положил для растопки под поленья, вцепился в нее золотистыми зубами, и через минуту уже вся топка весело и живо зашумела. Тот, кто делал Ольге печь, знал свое дело, тяга была хорошей.

Николай прикрыл дверку и стал смотреть на огонь. Минуту назад, слушая Мартынова о себе самом, он имел возможность посмотреть на себя посторонними глазами. Приятного в его словах было мало; выходило, что он еще не на дне, но очень близко. В другой раз он бы поставил его на место, в конце концов тут же бы собрался и хлопнул дверью. Но он не сделал этого, притворился, что ничего не слышал. Странное дело, он все чаще ловил себя на том, что его сегодняшняя жизнь чем-то напоминает слоеный пирог. То, что происходило и приходило к нему сегодня, отзывалось забытым, но привычным чувством и вызывало в нем, как при игре старого патефона, забытые образы и звуки. Вот так же несколько лет назад он на Аляске сидел в сауне и смотрел на огонь. Должно быть, тогда Ольга еще только заканчивала школу. А когда он впервые поднял самолет в воздух, ее, возможно, не существовало вообще, даже в проекте. Но и его, Николая Порогова, не существовало, когда проходили полеты с Аляски по ленд-лизу. Однако, в отличие от них, он все же знал тех летчиков, летал с ними в одном экипаже. Более того, побывал с ними на тех самых американских аэродромах.