Владимир Чугунов - Буря

До каких пор это могло продолжаться, не знаю, но в самый волнительный момент дочь вдруг неожиданно поднялась и совершенно естественно, по-будничному сказала: «Ну что, пойдём?»

И мне уже ничего не оставалось, как с такою же естественной непринуждённостью поддакнуть:

— Да-да, конечно.

И тут же поймать полный сожаления, немного удивлённый взгляд: «Как, ты уже уходишь? Жаль».

— До завтра.

Нам молча кивнули.

Стоит ли говорить, с какою неохотой тащился я следом за дочерью, с каким сожалением, проходя мимо, глянул на погружённый во тьму холл, а затем на кожаный диван в тёмном проходе? В коридорах, как и в вестибюле, горел тусклый дежурный свет.

Само собой мы по очереди приняли душ, просушили феном волосы. И когда в очередной раз взвыло китайское чудище, я сказал с плохо скрываемой досадой:

— Лучше бы я ещё посидел, чем это слушать.

— Думаешь, они ещё сидят?

И я подумал, в самом деле, чего им втроём сидеть. Во всяком случае, Света, как третий лишний, уж всяко должна была удалиться. Или всё же сходить? А вдруг она ещё сидит? И, скорее всего, сидит и ждёт. А если — нет? Ну хорошо, вот я сейчас туда приду, а её, допустим, нет, и что я должен буду сделать? Сразу же извиниться и, выдав себя с головой, уйти? Или для реабилитации, посидев с полчасика за компанию, под благовидным предлогом (спать, мол, что-то захотелось) удалиться?

И я то гневался на китайского соловья («соловьи, соловьи, не тревожьте солдат, пусть солдаты немножко поспят»), то безуспешно гонялся за ушедшим поездом.

Вокруг центра Москвы четыре транспортных кольца, вокруг Пекина шесть, хотя эта «старая столица», как её в Китае называют, самая малонаселённая по сравнению, например, с Шанхаем, нынешней столицей, или другими крупными городами, а по-китайски центрами провинций. Действительно, по сравнению с Москвой, Пекин не очень крупный город — всего каких-то восемнадцать миллионов жителей, но по сравнению с пятимиллионным Питером это всё-таки громадина, которая, судя по торчащим тут и там стрелам кранов, продолжала интенсивно развиваться. Поэтому даже при отсутствии светофоров и железном порядке добраться с окраины до центра города было не так-то просто. Ровно с девяти утра мы ехали. И всё ехали и ехали, а дома, закрывая небо, по обе стороны дороги всё росли и росли. Ехали на комфортабельном туристическом автобусе с постоянно работающим кондиционером. И, как я успел заметить, исключительно все городские автобусы были оборудованы кондиционерами. По круговым развязкам виадуков, навстречу, над нами, под нами и параллельно текли нескончаемые потоки машин. Словно в насмешку нам дали гида, ни слова не говорящего по-русски, и если бы ни Эля, сами представляете, что бы это получилась за экскурсия. Переводя китайскую тарабарщину своего соотечественника, Эля сопровождала её своими комментариями, заметив, между прочим, что на площадь Тяньаньмэнь теперь просто так не попадёшь, а только через специализированную проходную, потому что, цитирую, «круппа фанатикаф атнашты аплила сипя пинсинам и паташкла. Талой прафительстфа. Хатим сфапота». «А почему нигде не писали?» — «Эта китайская тайна». И весь автобус взорвался смехом. Проехали мимо старинного протестантского храма, как сказала Эля, не действующего, но содержимого в прекрасном виде. Вообще все без исключения здания содержались в наилучшем виде. Не исключаю, что, как и в Москве, где-нибудь в глубине, были и трущобы, но мы их пока не видели. Улицы меж; тем становились всё уже, пробираться приходилось всё медленнее, часто останавливаясь, и тогда деревья со зрелыми плодами грецких орехов оказывались на расстоянии вытянутой руки. Кто-то заметил, что они у них тут по три раза в год плодоносят. Думаю, так же и всё остальное, иначе им нельзя.

Наконец прибыли. Долго выбирали место парковки и остановились напротив кафе на отходящей от площади параллельной магистральной узкой улочке, которая была, практически, вся заставлена такими же автобусами и легковым транспортом. Когда пробирались по городу, я заметил, что все нижние этажи жилых домов оборудованы витринами магазинов. Куда ни заверни, от начала и до конца улицы одни сплошные витрины. Магазины в основном были частные, но имелись и государственные, и отличить их друг от друга было проще простого — в частных магазинах, как и на рынках, не было ценников на товарах, и при покупке надо было непременно торговаться, поскольку неторгующегося покупателя в Китае не уважали. Понятно, нас с дочерью, как, впрочем, и всех остальных разбирало любопытство поскорее посмотреть, что же у них тут почём и сравнить с нашими ценами, но надо было идти на площадь Тяньанмэнь, которая из-за сорокаградусной жары издали казалась задымлённой, как, впрочем, и небо, и всё вокруг.