Даина Чавиано - Остров бесконечной любви

Официантка принесла напитки. Когда она отошла, Мигель перегнулся через стол:

– Не знаю, что ты подумаешь, но боюсь, мой ответ прозвучит немного странно.

«Ну давай, попробуй», – мысленно бросила ему вызов Сесилия, а вслух сказала:

– Ничего я не подумаю.

– Я пришел из-за моей бабушки. Именно она рассказала мне про это место.

От изумления Сесилия окаменела.

На площадку поднялась женщина в шали, раскинула руки, как будто собиралась исполнить танец семи покрывал, а потом зазвучал ее хрипловатый голос, прямо-таки созданный для болеро:

«Как случилось? Спроси – не скажу. Как случилось? Сама не пойму. Только знаю, что я полюбила тебя…»

– Пошли. – Мигель снова вытащил ее танцевать.

Как же трудно разговаривать в такой ситуации!

– А твоя бабушка давно в Майами? – спросила Сесилия, не осмеливаясь произнести имя, от которого уже чесался язык.

– На Кубе она много лет ждала разрешения на выезд для себя и моего дедушки. Разрешение дали только после его смерти. И тогда бабушка приехала сюда одна; она надеялась, что мы с мамой тоже скоро приедем, но нас выпустили совсем недавно. Смотри… – Мигель залез рукой под рубашку. – Это ее вещь.

Знакомый черный камень, оправленный в золотую мантию, висел на позолоченной цепочке у парня на шее. На его молодой крепкой груди украшение казалось хрупким, едва заметным. Сесилия закрыла глаза. Как же ему рассказать… Она старалась не сбиться с такта.

– А когда она придет?

– Кто?

– Твоя бабушка.

Глаза Мигеля странно блеснули.

– Моя бабушка умерла.

Сесилия остановилась посреди площадки:

– Умерла?

– Год назад.

Мигель пытался продолжить танец, но Сесилия не сходила с места.

– Ты же сказал, что узнал про бар от нее?

– Во сне. Она велела мне прийти сюда, и вот… Тебе что, плохо?

– Я хочу сесть.

Голова у нее кружилась.

– Откуда у тебя ее амулет? – чуть слышно выговорила она.

– Бабушка передала его знакомой, а та вручила мне. Он у меня со вчерашнего вечера. Может быть, поэтому она мне и приснилась.

И тогда Сесилия вспомнила первую загадку: «погребок», «видение», «озарения». Как она раньше об этом не подумала? «Погребок» – так во времена Амалии называли бары. Вот что хотела сообщить ей Амалия: она – это видение в баре, именно там на нее падает свет. А еще была фраза: «Их комбинация покажет тебе, кто ты такая и чего ты должна от себя ждать». У нее не осталось сомнений: она тоже ясновидящая, то есть может общаться с духами. Вот почему она таскает за собой дом, населенный людьми, отказавшимися ее покинуть. Теперь она уверена, что унаследовала гены бабушки Дельфины. Даже Клаудиа ей говорила: «Ты гуляешь с мертвецами». Но сама она тогда была слепа.

Но оставалась еще вторая загадка. Что это за «вызов», связанный с будущим, которое все так хотят знать? Амалия предупреждала, что гадательные системы строятся на интуиции, что нужно искать ассоциации. Ну ладно. «Голубка» – символ мира. Но как можно с чем-то ассоциировать «кладбище»? Может быть, это значит, что будущее острова – это кладбище, где каждому придется выбирать между миром и смертью, между гармонией и хаосом?

«Нету в дне моем ни минуты, чтоб расстаться с тобой, – пропела дама с шалью. – И весь мир глядит по-другому, если ты не со мной…»

Нежная печальная песня понемногу возвращала ей спокойствие.

– Тебе уже лучше?

– А ничего плохого и не было.

– Танцевать готова?

– Думаю, да.

«Нету песни такой на свете, чтобы не про тебя, я и петь ничего не желаю, если не для тебя…»

Это болеро было как будто про ее город. Или, возможно, она не могла слышать болеро и не думать о Гаване.

«Кто бы знал, что теперь стал ты частью души моей…»

Да, город – это тоже часть ее, как воздух дыхания, как природа ее видений… таких, как то, что примстилось ей сейчас, в дымном воздухе этого бара: несообразный человечек, одетый во что-то наподобие сутаны, нелепо раскачивающийся на пианино.

– Мигель…

– Да?

– Я что, напилась с полбокала мохито или на пианино действительно сидит карлик?

Мигель обернулся посмотреть.

– Что еще за карлик? – начал он. – Я не вижу…

Он так и не договорил. А когда взгляды их встретились, девушка поняла, что он знает легенду про Мартинико и понимает, кто может его видеть, но ни он, ни она не сказали об этом ни слова. Для объяснений найдется другое время. Найдется время для расспросов о мертвецах. У Сесилии закралось подозрение, что они теперь всегда будут рядом: в клубах дыма она только что разглядела Амалию, и танец ее был похож на облако, поднимающееся от реки.