Жанна Тевлина - Вранье

Всю дорогу Гришка ныл, что приехал не для того, чтобы навещать маразматических старушек. На улице было промозгло, дул сильный ветер. Шура не выносил это время, когда мерзнешь сильней, чем при двадцатиградусном морозе. Гришка тоже замерз, но виду не показывал. В квартире, как обычно, было холоднее, чем на улице, так как батареи отсутствовали. Фира провела их в комнату, одобрительно оглядела Гришу:

– Шура, сколько же ему лет?

– Двадцать один годок.

– Какой взрослый! И на вас как похож. Одно лицо. Только глазки другие.

Шура вздрогнул, вымученно улыбнулся.

– Гриша, не стесняйтесь, снимайте куртку.

Гриша поежился:

– Да я так. Замерз что-то.

Фира рассмеялась:

– Замерз! Чай, не из Москвы приехал!

– Там теплее.

Из спальни вышла Зоя. Поздоровались. Спросила, доволен ли Шура квартирой.

– А у тебя теплей, что ли?

– Я мазган включаю.

Фира всплеснула руками:

– Нет, ну ты погляди, Зой! Какой миллионер! Вы что, мазган купили?

Шура виновато кивнул.

– И куда его потом денете?

– Не знаю, хозяину, наверное, оставлю. А что делать?

– А что делать?! Жить, как все. У меня вот мазган хозяйский, и то я его никогда не включаю. Это ж какие деньги! У меня и летом продувает, ну вы сами знаете. А холодно – потеплей оденусь, и бэсэдэр. Вот вы сколько за электричество платите?

Шура достал из кармана счет. Фира выхватила его и позвала дочь:

– Хорошо, что Зоя здесь. Наверняка вас обманывают.

Зоя долго и сосредоточенно изучала бумажку, потом сказала:

– Все бэсэдер. Но жжешь ты, конечно, Шурик, мама не горюй!

Фира обрадовалась:

– Надо же как хорошо. А вы звонили им? У меня Зоя каждый раз звонит. А без этого нельзя… Наглеют. Ну как хорошо, что не обманули! Случайно, наверное. Шура, я вам последний раз говорю: вы эту привычку бросьте – мазган включать. Всем тепло, а вам холодно. Не маленький уже…

Они встретились глазами с Гришкой, и он поспешно отвернулся. Фира посмотрела неодобрительно:

– Все смеетесь? Ну, смейтесь, смейтесь.

Когда вышли из подъезда, их прорвало. Хохотали как сумасшедшие и не могли остановиться.

– Серьезные люди евреи.

– Так не до смеха. Выживать надо.

– Ну, бабка – зверь! Все знает! Слушай, тебя любит как родного. Переживает как. «Только бы вас, Шура, не обманули!»

Шура махнул рукой:

– Тут переживай – не переживай. Хотя, видишь, прогресс налицо. Иногда не обманывают. Это уже предпоследняя стадия.

– А последняя какая?

– Последняя – это когда я обманывать начну.

Гриша вздохнул:

– Боюсь, тебе это не грозит.

– Обижаешь, сын мой! Я еще тот хитрец и обманщик!

Они хохотали и размахивали руками. В Москве народ бы оглядывался, а тут они отлично вписывались в пейзаж.

С работы позвонил Рите. Приготовился оправдываться, но та обрадовалась звонку. Расспрашивала про Гришку, как впечатления, как ладят.

– Знаешь, он такой молодец! Я даже не ожидал.

Рита засмеялась:

– А чего ты ожидал? Это ж твой сын.

Договорились созвониться на днях. Они оба понимали, что звонить будет только Шура.

Он взял отгул на работе. В первую очередь хотел отвезти Гришку в Иерусалим. Подумал, что в шабат туда лучше не ездить. Вчера за ужином Марина сказала:

– Гриша должен посмотреть Храм Гроба Господня.

Ему это в голову не приходило. Израиль – это Стена Плача. Это иерусалимский Старый город, где живут люди с шагаловскими лицами. Живут, не ведая, что творится вокруг и какой век на дворе. Да и важно ли это? Долгая жара, белые стены и небо близко. Жизнь вечна.

Он пытался объяснить, что ничего не имеет против Храма, и если Гришка захочет, они тоже его посмотрят, но в другой день. В первую очередь он покажет то, что знает сам. Нельзя совмещать две такие разные вещи. Нельзя, и все. Не сочетается. Марина сказала:

– Для этого экскурсии существуют. У нас не так много времени, а там все сочетается.

Вмешался Гриша:

– Папа тут живет. Ему, наверное, видней.

– Ему всегда видней…

– Ну, ругаться вы будете без меня.

Он взял сигареты и вышел на кухню. Марина тоже встала:

– Я с вами не поеду. Тут газетка валялась, я выписала телефон. Турагентство «Виктория». Однодневные экскурсии в Иерусалим. Пишут, что забирают из любого места.

Она ждала. Шура пожал плечами.

Пока поднимались в Иерусалим, молчали. Шура искоса поглядывал на Гришкино лицо, но тот смотрел на дорогу. На стоянке еле нашли место. Было много машин и экскурсионных автобусов. Все кричали, жестикулировали. В толпе преобладали местные жители. Гришка вертел головой и выглядел растерянным. Эта публика отличалась от натанийской. Постоянно окликали торговцы сувенирами, Шура отмахивался. Поймал Гришкин взгляд. Тот смотрел на солдата. Солдат разговаривал по мобильному, с плеча небрежно свисал автомат, и выглядел он обычным мальчиком, Гришкиным ровесником. И все-таки Гришка был ребенком по сравнению с ним. Умненьким, образованным ребенком. Пошли в сторону Сионских ворот. Там туристы встречались чаще. У Шуры что-то спросили по-английски. Он ответил. Прошли мимо арабской лавки, торгующей всякой всячиной. Двое израильтян шумно торговались с продавцом и размахивали кинжалом из местного ассортимента. Гриша остановился и прислушался. Шура спросил: