Дженнифер Чиаверини - Все наладится!

В тот день она, как обычно, ехала на работу и внезапно почувствовала, как руки пронзают сотни невидимых иголок. Испугавшись, Грейс включила поворотник и съехала на обочину шоссе, но не смогла вовремя затормозить – правая нога словно онемела. Собравшись с силами, она кое-как сдвинула ее с педали газа. Поздно – машина въехала в ограждение.

К счастью, сама Грейс не пострадала, но была потрясена. Впервые ее «легкое недомогание» привело к столь серьезным последствиям. А если бы на дороге не оказалось заграждения? А если бы врезалась в другую машину и покалечила пассажиров? Нет, пока она не выяснит, в чем дело, за руль больше садиться нельзя.

И Грейс снова пошла по врачам. Одни не находили ничего, другие советовали антидепрессанты. Прекрасно понимая, что взвинченное эмоциональное состояние – не причина, а симптом, Грейс продолжала сдавать анализы. Наконец ей попалась целительница, практикующая нетрадиционную медицину: она предположила, что все дело в аутоиммунной реакции организма на токсины в окружающей среде, и посоветовала избавиться от вредных бытовых химикалий в доме, сесть на очищающую диету и ежедневно проводить сеансы медитации.

Хотя сперва Грейс скептически отнеслась к этой идее, к ее немалому изумлению, предписание сработало. По крайней мере, она почувствовала прилив бодрости и спокойствия. Однако три месяца спустя симптомы вернулись с такой силой, что пришлось ехать в больницу с подозрением на инсульт. Здесь-то ее и направили к доктору Штайнеру. Ознакомившись с анамнезом, тот назначил МРТ и пункцию спинного мозга; по результатам был поставлен диагноз: рассеянный склероз.

С тех пор Грейс состояла у него под наблюдением, а также участвовала в клинических испытаниях. Первое время она была настроена оптимистично: в истории болезни четко прослеживались периоды спадов и рецидивов, что означало возможность частичного или полного выздоровления между приступами. Увы, проходили месяцы, улучшение не наступало, и научных открытий в этой области никто не делал. Доктор Штайнер не скрывал своих прогнозов: впереди ее ждала потеря трудоспособности и полная зависимость от окружающих – то, чего она больше всего боялась.

О поставленном диагнозе Грейс рассказала Джастине и ближайшим родственникам, взяв с них слово молчать. Даже друзья были не в курсе: она не хотела, чтобы с ней обращались как с больной.

– Так ведь рано или поздно догадаются, – возражала Джастина, подразумевая, что болезнь вскоре начнет прогрессировать, а инвалидное кресло уже не спрячешь.

– Вот тогда и расскажу, – отрезала Грейс, закрывая тему. Ни к чему ей пресловутая дружеская поддержка. Она тосковала по прежней жизни, ей не хватало ощущения нормы, стабильности, заурядной повседневности. Счастлив тот, кто не знает будущего…

В своих молитвах она просила у Бога сотворить чудо, послать ей знак или хотя бы спокойствие духа, но швейная машина по-прежнему пылилась в ателье, а складки на тканях становились все жестче.

Прошло уже два месяца с тех пор, как она вернулась с курсов. Все это время Грейс честно пыталась преодолеть творческий кризис, вспоминая Сильвию: ведь та смогла пережить последствия инсульта – значит, нельзя опускать руки.

Зайдя в ателье, Грейс уселась на стул и задумчиво оглядела полки с тканями; яркие цвета всегда поднимали ей настроение.

Тут она вспомнила про сборное одеяло и достала ткань с узором из осенних листьев, которую раздала всем Винни. Согласно установленным правилам, начинать шитье еще рано, но никто не запрещает подбирать подходящие лоскутки. В течение часа Грейс перебирала свои запасы, придирчиво сравнивая оттенки, и наконец выбрала сочный бордовый с замшевой текстурой, а к нему – цветочный мотив в голубых и фиолетовых тонах. Тут ее прервал скрежет ключа в замке – пришла Джастина.

Оставив ткань на столе, Грейс вышла в прихожую. К ее радости, дочь привезла с собой Джошуа.

– Ну что? – спросила Джастина после приветственных объятий и поцелуев.

– Как обычно, – пожала плечами Грейс.

– Это уже хорошо, – обрадовалась Джастина.

– Я бы так не сказала.

– Ну, все лучше, чем обострение!

Грейс начала раздражаться.

– Ушки на макушке, – кивнула она в сторону Джошуа, который мирно играл в кубики на полу.

Взгляд Джастины красноречиво свидетельствовал о том, что мать преувеличивает.

– Я знаю, ты не любишь об этом говорить, но нельзя же вечно все замалчивать!

– Я буду говорить, о чем хочу, ровно тогда, когда захочу.