Дженнифер Блейк - Обнимай и властвуй

Гром орудийного салюта всколыхнул знойный, казавшийся совершенно неподвижным, воздух. Грохот сотряс здания Нового Орлеана и прокатился над Миссисипи, отразившись от кораблей, стоявших на якоре, прежде чем гулким эхом раскатиться среди зеленых деревьев на противоположном берегу. Голуби в испуге сорвались с ветвей и принялись описывать круги в ослепительных лучах ярко-оранжевого солнца, клонившегося к закату. Облезлая дворняжка, принюхивающаяся к зловонию сточной канавы под балконом, на котором стояла Фелиситэ Лафарг, присела от страха, а потом бросилась наутек. Фелиситэ изо всех сил вцепилась в перила, так что кончики пальцев побелели и наклонилась вперед, устремив пристальный взгляд в сторону Оружейной площади. В ее бархатно-карих глазах появилось выражение тоски и презрения, когда она посмотрела на голубовато-серые облака порохового дыма, клубами поднимавшиеся к небу, чтобы раствориться в жарком марево, висящем над крышами домов.

В ответ прозвучал орудийный залп с кораблей эскадры О'Райли, длинной цепочкой вытянувшейся вдоль реки, а потом захлопали выстрелы из мушкетов. Со стороны церкви Святого Луи послышался глухой немелодичный колокольный звон. Все эти звуки заглушил приветственный возглас, вырвавшийся из более чем двух тысяч солдатских глоток, кричавших на презренном испанском языке: «Viva el rey! » — «Да здравствует король! »

Но вот наконец колокола смолкли, возгласы улеглись, голуби вернулись на площадь, и наступила тишина.

Тяжело вздохнув, Фелиситэ подняла голову и расправила плечи. Все кончено. Штандарт Франции с золотыми лилиями на голубом поле был спущен, уступив место алому флагу с изображением львов и замков — символу Испанской Империи. Теперь ни она и никто другой ничего не могли изменить.

Фелиситэ не сожалела о том, что не присоединилась к толпе зевак на Оружейной площади. Опасаясь неприятностей, которые могли возникнуть, если бы жители города вдруг решили выразить недовольство, отец посоветовал ей остаться дома. Честно говоря, ей самой не хотелось идти. С какой стати ей лицезреть могущество испанцев, преодолевших океан, чтобы сломить гордость французов, уничтожить их недолгую независимость и силой принудить к повиновению? Если не видеть все эти корабли, пушки и солдат, число которых едва ли не превышает здешнее французское население, можно сделать вид, что их вообще не существует, и еще на несколько мгновений убедить себя, что это просто кошмарный сон, который закончится, как только она проснется.

Когда это началось? Наверное, два или три года назад, когда появились первые слухи о секретном договоре в Фонтенбло. В результате тайного соглашения Людовик XV Французский, славнейший из монархов, уступил колонию Луизиану своему кузену из династии Бурбонов — Карлосу III Испанскому. Этот сговор состоялся в силу множества причин и ухищрений, однако все это теперь не имело значения. Жителей Нового Орлеана, несмотря на их протесты, превратили в испанских подданных.

Они выражали свое недовольство в письмах, публичных заявлениях, даже отправили во Францию специальную депутацию. Король не внял их мольбам. И все же надежда на примирение с родиной, со страной, откуда они пришли и которая управляла колонией семьдесят лет, с самого ее основания, не исчезала.

Эта надежда сохранялась в первую очередь потому, что тянулись долгие утомительные месяцы ожидания, а Испания не торопилась взвалить на себя бремя снабжения из своей казны этого нового отдаленного уголка своих бескрайних владений и не спешила им управлять. Французы, жившие в Новом Орлеане, начали проявлять нетерпение. Некоторые предлагали сбросить испанское иго и провозгласить независимую республику, которой будут управлять сами колонисты, если Франция решила от них отказаться. Стоило ли упрекать их за это, если им казалось, что такое выражение верности заставит французского короля смягчиться, а если он этого не сделает, хуже все равно не станет.

Вздохнув, Фелиситэ сделала несколько шагов по небольшому тенистому балкону. В сиреневом свете ее густые вьющиеся волосы блестели как старинное золото. Полумрак подчеркивал перламутровую кожу ее лица с тонкими чертами, изящным прямым носом, черными бровями и ресницами, столь редко встречающимися у блондинок. На девушке было платье из индийского коленкора в светло-золотистую полоску с вышитым золотом корсажем из белого шелка, суживающимся к талии, и с пышной юбкой. Рукава с манжетами чуть ниже локтя были украшены бантами золотистого цвета. Фелиситэ остановилась, губы ее плотно сжались, брови сдвинулись от мрачных воспоминаний.