Дженнифер Чиаверини - Все наладится!

– И все? – саркастически заметила Грейс. – Да в этом весь смысл! Нет ничего важнее в жизни, чем растить детей! Самая сложная работа, кстати говоря.

– И самая благодарная, – добавила Винни. – Я подняла на ноги четверых и ни секунды не сожалею о тех жертвах, на которые пришлось пойти. Даже не представляю, как сейчас матери ходят на работу!

– С трудом, – вздохнула Меган.

– Ну, ты – другое дело, – возразила Винни. – Ты же не виновата, что муж ушел, а то наверняка сидела бы дома.

– Меня тоже муж бросил, – вмешалась Грейс, – но даже если бы и остался, я бы все равно работала. Да, материнство – это главное, однако без своей отдушины я бы с ума сошла.

– А я бы с ума сошла, если бы пришлось работать, – сказала Донна. – Целый день сидела бы на телефоне, проверяя, как там девочки.

– Семьи бывают разные, – нахмурилась Меган. – Я люблю своего сына и забочусь о нем, и это главное.

– Верно! – поддержала Винни, чокаясь с ней кофейной чашкой.

– Я тоже надеюсь, что подавала дочери хороший пример, сочетая материнство с карьерой художника, – сказала Грейс. – Она с детства знала, что у женщины всегда есть выбор.

Меган сникла.

– На работу уходить – это ладно, другого выхода нет, но вот в отпуск я больше без него не поеду!

– Дай угадаю – первый раз сын ночевал без тебя? – спросила Грейс.

Меган кивнула.

– Да все нормально будет, не переживай. Вернешься домой, он успокоится, и в следующий раз уже отпустит без проблем.

– Я его больше одного не оставлю.

– А придется! – вмешалась Винни. – Ты же приедешь сюда на будущий год? На мой день рождения?

Меган задумалась: идея неожиданная.

– Давай, Мег! Робби это пойдет только на пользу – да и тебе тоже.

– И ты приезжай, – обернулась Грейс к Донне. – Расскажешь, как там со свадьбой получилось.

– И ты поедешь? – спросила ее Меган.

Грейс смущенно засмеялась:

– Похоже, что так.

– К тому времени начнешь новое одеяло и нам покажешь, – решительно высказалась Винни.

Грейс поморщилась.

– Надо верить в себя, – настаивала Винни. – У тебя целый год впереди – за это время многое может случиться.

Джулия молча прислушивалась к разговору. Еще минуту назад она была центром внимания, а теперь про нее и думать забыли – никто даже не спросил, приедет ли она на следующий год. Да и с чего бы им спрашивать? Теперь они знают, что она здесь по работе, а не ради удовольствия. Наверное, думают, что через год у нее найдутся дела поважнее, – а так оно и есть, – хотя могли бы поинтересоваться чисто из вежливости.

Внезапно она почувствовала себя чужой за этим столом: бездетная женщина в компании матерей, сплоченных любовью к своим детям, которую ей так и не довелось испытать. Родители умерли, связь с прошлым оборвалась, а будущего не было…

Джулии всегда казалось, что кино подарит ей бессмертие; сейчас, глядя на женщин, у которых нет ни славы, ни денег, она поняла, что это они будут жить вечно. Ее рано или поздно предадут забвению; память о ней исчезнет, распадется на атомы вместе с пленкой фильмов; они же останутся в своих потомках, в их воспоминаниях, в их плоти и крови…

Что хорошего она сделала для людей? Всю свою жизнь Джулия карабкалась вверх, расталкивая локтями соперников, – и ради чего?

Пустота, одиночество и забвение…

Пообедав, Джулия с Донной отправились на мастер-класс по аппликации. К радости Донны, ее подопечная делала заметные успехи, но большей частью помалкивала – видимо, разговор с Винни ее задел. Наконец Донна решилась коснуться этой темы.

– Не обижайтесь на Винни – просто она к вечернему эфиру уже засыпает.

– Что? А-а, я и забыла.

Это прозвучало как-то неубедительно.

– Кстати, насчет соглашения… Раз уж вы рассказали про фильм, значит, и мне можно о нем говорить?

– Наверное, – вздохнула Джулия.

– А какая, собственно, разница, когда вы научились шить? – недоумевала Донна. – Главное ведь результат.

Джулия опустила иголку.

– Да, в общем-то, вы правы. Тут дело в другом: мой агент – точнее, бывший агент – сказал продюсеру, что я уже умею шить. Если обман раскроется, получится нехорошо.

– А при чем здесь вы? Это ведь не вы солгали, а ваш агент. Если продюсер узнает правду, скажете ему, что тот просто ошибся, и все.

– Он не очень-то доверчив.

– Но ведь вы – хорошая актриса.

– Это да, – улыбнулась Джулия. – Если я обо всем расскажу первая, можно будет не бояться, что кто-нибудь побежит докладывать «желтой» прессе про мою бездарность.