Юрий Батяйкин - Яблоки горят зелёным

– А этот?

– Милиционер.

– Тьфу.

– Не бойся. Покажешь нам Райку – и катись на все четыре.

– Эх, родные, залетные! – вдруг заорал таксист, и машина, взревев, зацокала копытами по Комсомольской площади.

Компания вышла. Муромцев на ходу швырнул таксисту четвертную.

Они подошли к массивным дверям Казанского. За исключением опытного таксиста, всем казалось, что женщины, входящие и выходящие из здания, все поголовно бл…ди.

– Ну и бл…дские же рожи у советских баб, – осерчал Муромцев.

– Не кипятись, – прошептал таксист и повлек друзей к женскому туалету. Оставив их у окна, он заглянул в туалет и крикнул: – Райка!

Выбежала миловидная девушка и, увидев Погадаева, нырнула было обратно, но Муромцев уже держал ее за запястье железной рукой.

Обратно ехали молча. Девушка, правда, один раз обозвала Погадаева фраером и один раз – педерастом.

Погадаев молчал, словно говном пообедал. В остальном доехали благополучно.

Вышли из машины, и шофер спросил:

– А деньги? По счетчику надо бы.

– X. тебе, таксистская рожа! – весело шепнул Отрепьеву монархист Муромцев, и друзья радостно вошли в подъезд знаменитого театра.

А таксист, сжав баранку так, как сжимал грудь своей жены, когда она еще училась в десятом классе средней общеобразовательной школы, рванул с лязгом прочь.

– А я думала, на спектакль пойдем, – оказавшись в котельной, сказала девушка.

– Погоди, будет тебе «спектакль», – зло ответил Погадаев. – За все, сука, заплатишь.

Девушка прижалась к Муромцеву, а тот покровительственно обнял ее за пухлую грудку и сказал Погадаеву:

– Молодой человек, прошу вас соблюдать субординацию. – И добавил: – Если ты еще хоть слово вякнешь, недоносок, я из тебя вермишель сделаю. – Муромцев ласково улыбнулся девушке и увел ее для переговоров за печку.

Через некоторое время оттуда послышался шепот и какое-то чавканье. Погадаев с Бочкиным подумали: «Жрут чего-то». И обоим нестерпимо захотелось есть. Через несколько минут улыбающийся Муромцев вывел немного смущенную девушку из-за печки.

– Ну как? – спросили компаньоны.

– Согласна, – небрежно кивнул Муромцев.

– А ведь ее папаша-то, – прищурился истопник, – наш начальник.

– Пропал, – обмер Погадаев.

А Бочкин наконец снял шляпу и стал вертеть ее в руках, время от времени едва заметно кланяясь. Теперь на очереди было решить, как устроить знакомство.

– Экселенц, – обратился Погадаев к истопнику, – а что, если…

– Что? – спросил Муромцев.

– Да нет, ничего, – отозвался Погадаев, отгоняя, как назойливую муху, глупую мысль повторить все как в первый раз.

– Нашел!!! – закричал Муромцев. – Ух!! – Все взоры обратились к нему. – Устроим ее продавать портвейн.

– Ура! – закричали все, кроме девушки, удивляясь, как это, в сущности простое решение не пришло в их головы.

– Работать я не буду из принципа, – сказала она.

– Может, один день, а то и того меньше придется работать, – успокоил Муромцев.

И тут же, придя в магазин, устроили все в лучшем виде. В «винном» была непрерывная текучесть кадров, так как, поступив туда на работу, продавцы либо спивались, либо попадали за решетку, сплошь и рядом практикуя одновременно и то и другое.

«Интересно, сколько продержится эта?» – подумал директор.

Рано утром, получив последние наставления от Муромцева, Рая ушла на работу.

– Не торопись, – сказал на прощание Муромцев, – клиент, как только почувствует укусы, все расскажет, если ты покажешь ему эту бутылочку.

– «По-ле-тань», – прочла по слогам Рая.

– Бери, бери, – пробурчал ласково Муромцев и не удержался, чтобы не шлепнуть девушку по круглой вертлявой попочке.

Директор, который всегда приходил на работу в пять часов утра, чтобы перемешать дорогие вина с разной дрянью, типа яблочной бормотухи, не на шутку встревожился, увидев через пять минут после него пришедшую Раечку. «Уж не из ОБХСС ли она?» – подумал он и заискивающе улыбнулся.

– Не из ОБХСС, не ссы, – сказала Рая, которая умела читать в мыслях любого подонка, как в своих собственных, и окатила директора взглядом, словно теплой мочой из тазика.

Директор устыдился своей слабости и пошел перемешивать вина, проклиная на чем свет стоит свой нелегкий неблагодарный труд, а девушка присела на прилавок и стала ждать.

Ровно в пять тридцать утра она увидела наконец того, кого ждала. В длинном, на ватине, итальянском пальто, купленном в комиссионке Тишинского рынка, широко ставя ноги в американских ботинках Goodyear, вразвалку подошел наш герой к дверям винного магазина и деловито сквозь стекло заглянул внутрь. По виду Окладова сразу нельзя было разобрать, фарцовщик ли он или молодой пьянчужка. Однако он держался уверенно, как патриарх московской епархии Никон. Увидев привлекательную девушку с голыми ногами, сидящую на прилавке, он приосанился, провел по коротко стриженым волосам крепкой загорелой рукой и поманил ее к себе.