Юрий Согрин - Школяры

Частенько к футбольным и хоккейным баталиям на Первомайской присоединялись и ребята с других, дальних улиц. Так, летом погонять мяч любил один парнишка, которого сразу же прозвали «Капличный» за постоянный беспорядок под его носом. Просто взяли и поменяли две буквы в начале слова. А настоящий-то Капличный, между прочим, в то время был очень известным футболистом. Постоянным игроком был и Валерка Колосок, приезжавший летом на каникулы к деду.

Зимой в хоккей приходил поиграть Серёжка Отливанов из Совхозных улиц. Его появление всегда сопровождалось смехом и улюлюканьем. Причина этому была одна – Серёжкина клюшка. Вообще-то ребята всегда сами, за редким исключением, мастерили себе клюшки. В ход шло всё: от черенков для метёлок до фанерных подставок под посуду. Но Серёжка переплюнул всех. Его клюшки больше походили на оглобли, такими они были огромными.

– Серёга, – смеялись ребята, – ты опять со своей лопатой пришёл?

– Ага, – нисколько не смущаясь, отвечал он, – зато, как загребу, так мало никому не покажется.

А Юрку мать постоянно ругала за исчезающие нужные вещи.

– Юра, почему у нас грабли сломанные валяются в углу?!

– Не знаю, мам. Наверно, упали.

– А где же тогда от них черенок?

– Мам, ну, я же сказал – не знаю!

Но наибольшей проблемой была обувь. В хоккей-то играли без коньков, просто в валенках. А валенки эти имели очень нехорошую особенность – они рвались. Ребятам, у чьих родителей была возможность, приобретали новую обувь. Юркина же мать сказала ему однажды:

– Всё, сынок, всех соседей уже обошла – нет ни у кого лишних валенок. Так что, если хочешь играть в свой хоккей, то учись сапожному делу. Сам свои валенки починяй, дырки залатывай.

И Юрка латал. Сначала учился на своих обувках, а потом и брату, и матери стал их починять. Какая никакая, а всё экономия в их мизерном бюджете получалась.

В семье Юрка по-прежнему был за старшего. Вся домашняя работа лежала, в основном, на его плечах. Мать целыми днями на работе, а по вечерам много не наделаешь. Ну, а брат Сашка пока ещё не подрос, только-только в первый класс пошёл. Вот Юрка и крутился, старался везде успеть: и по дому всё сделать, и в футбол-хоккей поиграть часок-другой. Больше никак не получалось, так как пришедшая с работы мать выходила на задний двор и кричала ему через огороды:

– Ю-ю-р-а-а!!! До-мой!!!

Слышно было прекрасно. Возможно, не только Юрке, но и доброй половине посёлка в том числе. Что поделаешь: человек устал после работы, не бегать же ему в поисках сына по посёлку. Рявкнет во всё горло – и всё в порядке.

Немного по-другому шла жизнь у Юркиных одноклассников. Кто-то уже начал покуривать, а кто-то хвастался, что и спиртное пробовал. А Витька Ляпцев уже с девочкой по посёлку прогуливался.

Как-то на перемене в классе на задних рядах завязался оживлённый разговор между Вовкой Широбоковым, Колькой Гурьевым и Вовкой Протченко. Остальные ребята стояли тут же, но в разговор особо не ввязывались.

– А я тебе говорю, – громко доказывал кому-то Вовка, – что суток вполне хватит. Не веришь, спроси вон у «Ваньки».

«Ванька», так почему-то прозвали Кольку Гурьева, наверно, по имени его отца, молча кивнул головой. Он вообще не отличался разговорчивостью, чаще всего, отмалчивался.

– Ну, чё ты башкой-то киваешь? Ты расскажи, как мы вчера с тобой у бабки брагу в печку ставили. Сегодня – вон, попробуйте, совершенно готова.

«Ванька» опять молча кивнул головой. Потом он откинул голову назад, опёрся ею о стенку и закрыл глаза.

– Тю-ю, да он и сейчас ещё пьяный, – бросил Вовка. – А я, как дурак, с ним разговоры веду.

– Заливаешь ты всё, «Широбонька», – неуверенно проговорил Вовка Протченко.

«Широбонькой» в последнее время ребята звали Вовку Широбокова. Он не обижался, а чего обижаться-то? У того же Вовки Протченко вместо обидного прозвища «Писяк», с лёгкой Юркиной руки, прочитавшего рассказы Бабеля, недавно тоже появилось и прочно прилипло к нему прозвище «Лёва Задов». Все смеялись над новым Вовкиным прозвищем, хотя мало, кто знал, что Лёва Задов – это реальная историческая личность, адъютант батьки Махно.

– Ты, «Лёва», не…, – тут «Широбонька» ввернул крепкое матерное слово. – Если не веришь, на, попробуй.