Николай Редькин - Тихая Виледь

Рисовали мужикам радужные перспективы, прежде всего, конечно, обещали погасить долги по заработной плате. А мужикам нужно было лишь избрать председателем колхоза представителя фирмы, Игната Валенкова. То есть убеждали они мужиков, что во главе хозяйства должны стоять грамотные люди, умеющие работать в условиях рынка.

Игнат и правда производил очень выгодное впечатление, был высок, красив, говорил умно и резонно (и главное – долго, практически постоянно, то есть только его и слушали). Он даже заявление о принятии его в колхоз написал, чтобы показать, что готов работать на благо хозяйства (он намеревался выдвинуть свою кандидатуру на пост председателя).

А приехавшие с ним соратники подали заявления о принятии их на работу в колхоз. Они намеревались поселиться в Покрове с семьями. То есть демонстрировали серьезность своих намерений.

И вот в начале февраля колхозники собрались на очередное собрание. Собрания теперь проходили часто, как в тридцатые. Тогда, правда, в колхоз загоняли, агитировали. Теперь же решали, что с колхозом делать.

На всех собраниях стоял один вопрос: как жить дальше? Выступали, кричали, бранились, да так и не могли толком ничего решить. Думали уж разойтись на два крестьянско-фермерских хозяйства, да вот, однако, никто не расходился (не дураки же мужики).

И вот в стихии этой нерешительности появились люди деятельные. Они предлагали разобраться со структурой долгов хозяйства, определить реальную балансовую стоимость того, что еще есть у колхоза, разработать конкретную программу возрождения хозяйства и т. д. В перспективе планировалось перерабатывать сельхозпродукцию и лесоматериалы здесь, на месте, и поставлять готовую продукцию на рынок (то есть фирме, у которой большая сеть магазинов).

Но многих колхозников привлекала не отдаленная перспектива, а ближайшее будущее – выплата зарплаты. Представители фирмы обещали привезти деньги для выплат, как только Игната изберут председателем.

Однако мужиков настораживал напор, решительность Игната и его соратников. Они знали, что хотели, в то время как сидящие в зале не знали, куда идти, что делать.

Некоторые откровенно жалели, что нет райкома, направляющей силы партии. Теперь нужно было думать самим, как жить.

Федор Степанович пытался разъяснить мужикам, что фирмачам нужны не молоко, не земля, а колхозный лес. Но председателя мало слушали. Все были заворожены речами Игната Валенкова. Теперь его уважительно называли Игнатом Петровичем.

Очередное февральское собрание приняло его в члены колхоза и ввело в правление. Однако вопрос об избрании нового председателя сняли с повестки дня, предложили не гнать лошадей, дать новым людям поработать в хозяйстве, в правлении, осмотреться, ознакомиться с делами.

Сразу после собрания по предложению Игната в кабинете председателя состоялось оперативное совещание. Речь шла о том, что нужно сейчас хозяйству (топливо, комбикорма, деньги). Игнат тут же созванивался с питерскими хозяевами и утрясал все вопросы. То есть фактически руководил совещанием.

Федор Степанович испытывал тяжелое горькое чувство человека, который снова теряет власть…

Настя несказанно обрадовалась скорому возвращению Алексея. Все в душе ее стало на свои места. Она важно ходила по квартире, придерживая обеими руками живот, словно опасаясь чего-то, и покорно останавливалась, когда того властно требовал Алексей, и улыбалась, счастливая, когда он, встав на колени, припадал ухом к ее животу, норовя наградить ее поцелуями да ласками.

– Вот он поддаст тебе! Не будешь лезть, куда не следует, – смеялась она и, приняв от него благодарные поцелуи, тотчас гнала его от себя, ибо чувствовала такое сильное возбуждение, что, казалось ей, разродится раньше времени.

– А может, дома родим, – пугала она его. – Захар вон у баб роды в бане принимал. И папочку твоего собственными ручками из чрева матери вынул. А ты, стало быть, боишься?

– Зачем же дома? – Он выглядел растерянным, решил, видимо, что Настя настроена серьезно. – Больница же рядом. Хорошая больница, Настя… Вот и Дарья говорит, чтобы ты не дурила – в больницу ехала, да загодя.

Каждый раз теперь, когда Алексей навещал Дарью, та справлялась, как чувствует себя Настя, по срокам вроде бы скоро уж…

– Беспокоится Дарьюшка. – Настя глубоко вздохнула. – Памятно ей, что с бабушкой моей сталось, с Пелагеей. И дед вот неслучайно, Лешенька, каждый день перед портретом ее, как перед иконой, стоит…