Пайпер Керман - Оранжевый – хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме

Какой бы ни была суть этих странных отношений, Финн их не одобрял, поэтому он сделал единственное, что мог сделать в тюремных условиях: стал преследовать Корморан. Ходили слухи, что он пригрозил ей выговором за неповиновение прямому приказу. Все лето они играли в кошки-мышки: когда у Финна был выходной, а Скотт дежурил, Корморан по-прежнему обивала порог кабинета надзирателя. Вероятно, Финн не хотел портить отношения с другим тюремным работником, поэтому в его отсутствие все шло своим чередом. До этого момента. Корморан вдруг отправили в изолятор по приказу Финна.

Это всех поразило. Весной Буторский уволился, и ходили слухи, что Финн и Скотт друг друга терпеть не могут. Корморан теперь казалась всем пешкой в их игре. Как только лагерь узнал о ее ссылке, все начали гадать, каким будет ответный шаг Скотта.

Он уволился. И это поразило всех еще больше. Из Бюро тюрем обычно не увольнялись. Все работники служили по двадцать лет до выхода на пенсию, хотя некоторые из них и позволяли себе помечтать о переходе в другое федеральное агентство, например в Службу леса. Никто не знал, как относиться к неожиданной отставке офицера Скотта, но когда стало ясно, что Корморан не вернется из изолятора, бывалые заключенные этому не удивились. Бюро тюрем изменило уровень безопасности, в котором ее следовало содержать, поэтому остаток срока ей предстояло провести в тюрьме через дорогу.

Поп сказала, что она видала и ситуации похуже.

– Когда я сидела через дорогу, у меня была подруга, очень красивая девушка. Она закрутила роман с надзирателем. И вот, однажды ночью он пришел за ней, забрал ее в душевую для персонала, занялся делом. Но тут что-то случилось, ему пришлось уйти, и он закрыл ее в душевой. Пока она там была, вошел другой надзиратель, и она закричала.

Ее несколько месяцев продержали в изоляторе, пока шло внутреннее расследование. Ей вкалывали лекарства от психозов – она росла как на дрожжах. Когда ее наконец выпустили, она превратилась в зомби.

Она очень долго приходила в себя, – добавила Поп. – Они здесь шутки не шутят.

Права заключенных настолько ограничены и не защищены, что некоторые узники чувствуют потребность бороться за них при каждой возможности. Либо же начинают подрабатывать в качестве тюремных адвокатов. Третьего не дано. В лагере была всего пара самопровозглашенных экспертов по праву. Одна была абсолютно ненормальной и не заслуживала доверия, а другая просто не отличалась особым умом, но обе брали немалую плату за свои услуги. Когда другие заключенные обращались ко мне за помощью в составлении юридических документов, мне становилось не по себе.

Я могла согласиться помочь лишь в составлении писем. Мне не хотелось изучать, как пишутся заявления, ходатайства, приказы о передаче дела в суды высшей инстанции и прочие типичные для тюрьмы документы. И брать плату за свои услуги я тоже отказывалась. Очень часто сокращения сроков требовали заключенные, которые сидели дольше всех, и мне казалось, что без настоящего адвоката рассчитывать им не на что. К тому же за их попытками нередко скрывались душераздирающие истории, полные жестокости, насилия и личных провалов.

Когда Пенсатукки попросила помочь ей написать письмо судье, я вздохнула с облегчением. У нее был относительно короткий срок – около двух лет, – но она пыталась добиться досрочного освобождения на основании содействия следствию. Как и большинство эминемщиц, Пенсатукки словно всегда нарывалась на ссору. Но она была очень несчастна. Она рассказывала об отце своего ребенка и о своем парне, но никогда не упоминала о родственниках. Она показывала мне фотографию сестры, но ни слова не говорила о родителях. Парень Пенсатукки пару раз ее навещал, а отец ее ребенка дважды приводил к ней на свидание маленькую дочку. Интересно, что ожидало ее на воле? Пенсатукки раздражала меня больше Эми, но я сильнее волновалась за нее.

Она была одной из немногих женщин, которые получили в тюрьме хоть что-то хорошее – новые зубы. Когда Пенсатукки только перевели из окружной, ее передние зубы – гнилые и коричневые – так и кричали о ее зависимости от крэка. Она редко улыбалась. Но в последнее время, после нескольких приемов у жизнерадостного тюремного дантиста (единственного тюремного медика, который казался мне вполне компетентным и приличным) и Линды Веги, работавшей его ассистенткой, Пенсатукки преобразилась. Обычно зубы вырывали, но не на этот раз. Белоснежные резцы сделали Пенсатукки очень хорошенькой, а ее пародия на Джессику Симпсон стала еще лучше, когда она наконец смогла притворно улыбаться во весь рот.