Пайпер Керман - Оранжевый – хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме

Я ответила, что это вряд ли. Но злоба на журнал People и рядом не стояла с тем ураганом, который пронесся по лагерю 20 сентября. Вечером я пришла со стадиона и увидела кучку обитательниц блока А, которые склонились над газетой в руках у Поп.

– Что такое? – спросила я.

– Пайпер, ты не поверишь, – ответила Поп. – Помнишь ту психованную француженку?

Девятнадцатого сентября в воскресном номере газеты Hartford Courant была опубликована большая статья о Данбери – мы всегда получали газеты на день позже, чтобы тюрьма могла «контролировать поток информации». Корреспондент газеты Линн Таохи взяла эксклюзивное интервью у недавно вышедшей на свободу бывшей узницы лагеря, которую в статье назвала Барбарой. Марта связалась с этой бывшей заключенной, чтобы из первых рук узнать о жизни в лагере Данбери, и Барбаре нашлось что рассказать.

«Как только шок от пребывания в тюрьме прошел, я поняла, что это просто праздник, – сказала Барбара в интервью после разговора со Стюарт. – Мне не нужно было готовить. Не нужно убираться. Ходить по магазинам. Водить машину. Покупать бензин. Там был автомат для льда и гладильные доски. Лагерь напоминал большой отель».

Это явно была Леви. Весной ее на некоторое время увезли, чтобы она дала показания против своего бывшего парня, который промышлял кражами. После чего в июне она на неделю появилась в лагере и вышла на свободу по истечении своего шестимесячного срока. Судя по всему, пребывание в тюрьме понравилось ей куда больше, чем она сообщала нам, когда мы имели честь находиться рядом. В газете она пела дифирамбы лагерю, рассказывая об «огромном выборе образовательных программ», а также:

двух библиотеках с большим ассортиментом книг и журналов, включая Town and Country и People. Еда, по словам Барбары, была просто потрясающей.

«Это место просто невероятно», – сказала она.

Многие женщины тревожились перед возвращением на волю – они не знали, какое будущее их там ждет.

Я представила Леви, опухшую, похожую на Человека-слона, рыдающую каждый день своего шестимесячного срока и презрительно фыркающую на каждого, кто, по ее мнению, был недостаточно приличен.

«Мне каждую неделю укладывали волосы, – рассказывала Барбара. – Дома я за собой не слежу – я слежу за детьми. Слежу за домом. В тюрьме у меня появилось время следить за собой. Вернувшись домой, я немного подняла свой уровень жизни».

Она поспешила добавить, что массаж в лагере «вполне на уровне». Когда друзья спрашивают, «атаковали» ли ее в период пребывания в тюрьме – то есть принуждали ли ее к сексу, – она лишь смеется и отвечает: «Вы шутите? Там в основном люди приличные».

Корреспондент переврала множество мелких деталей: в частности, в статье указывалось, что в лагере жили четыре монашки, а в тюремном магазине можно было купить CD-плеер. Женщин возмутило ложное утверждение, что нам доступно мороженое Häagen-Dazs. Лагерь негодовал и на чем свет стоит проклинал уже свободную Леви. Бу Клеммонс была вне себя от злости.

– Häagen, мать их, Dazs! Отель! Лучше пусть эта лживая стерва не нарушает условий своего досрочного, не то я доберусь до нее – и ей покажется, что на этот раз она попала в адов мотель!

«Думаю, Марта получит назначение на кухню. Она будет готовить еду и радоваться жизни», – добавила Барбара.

Я представила, как Марта Стюарт пытается прибрать к рукам кухню Поп. Эта битва была бы интереснее сражения Годзиллы с Мотрой!

Поп очень расстроилась, но не из-за перспективы работать вместе с Мартой.

– Пайпер, я просто не могу понять. Зачем ей лгать? Ей дали возможность рассказать всю правду об этом месте, а она лишь наврала с три короба? У нас здесь ничего нет, а она описывает все так, словно мы тут как на курорте. Черт возьми, она же всего шесть месяцев здесь отсидела. Попробовала бы десять лет прожить!

Мне казалось, я понимаю, почему Леви соврала. Ей не хотелось признавать – не говоря уж о том, чтобы признаться всему миру, – что ее посадили в гетто, в такое же гетто, какое некогда существовало в Польше. Тюрьма в буквальном смысле представляет собой гетто – место, куда американское правительство отправляет не только опасных преступников, но и неугодных людей: душевнобольных, наркозависимых, бедных, необразованных, неквалифицированных. В то же время гетто во внешнем мире, по сути, тоже является тюрьмой, только вырваться из нее гораздо сложнее. На самом деле между городскими гетто и официальным гетто тюремной системы фактически стоит вращающаяся дверь, сквозь которую сплошным потоком идут люди.