Пайпер Керман - Оранжевый – хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме

Через неделю я вышла на работу в отдел маркетинга технологической компании, заняв должность, которую специально для меня создал мой друг. Члены совета директоров, одобрившие мое назначение, смотрели на меня с некоторым любопытством. Коллеги, в основном молодые парни, встретили меня очень хорошо. Для большинства людей упоминание о судимости в резюме ставит крест на карьере. Каждый день, когда я ехала в метро, заходила в закусочную, чтобы взять что-нибудь на обед, или шла по улицам вечернего Нью-Йорка, меня переполняла радость, ведь я чувствовала, что мне очень повезло. Когда я бегала по Проспект-парку в лучах холодного мартовского солнца, у меня по лицу то и дело катились слезы.

Я была лишь одной из более 700 000 человек, которые каждый год возвращаются домой из американских тюрем, но я прекрасно понимала, что мои возможности «на воле» разительно отличаются от возможностей большинства других мужчин и женщин. У меня был безопасный и надежный дом, многочисленные друзья и близкие, которые всячески помогали мне заново освоиться на свободе, и прекрасная работа с соцпакетом. Я часто вспоминала, что входило в планы многих женщин из Данбери: приюты для бездомных, суды по семейным делам, неясные карьерные перспективы. Сотни женщин покидали тюрьму с оптимизмом, настроенные изменить свою жизнь, и я понимала, что большинство из них практически не получат помощи.

Преступления совершаются из-за недостатка чуткости – точно так произошло и в случае со мной, – но именно чуткость является ключом к возвращению бывшего заключенного в общество. Общество может контролировать происходящее в тюрьмах. Люди ожидают, что тюремное заключение станет наказанием для преступников, но в то же время и сможет вернуть их на правильный путь. Однако в итоге тюрьмы способствуют вовсе не этому. Тюремная система учит, как выживать за решеткой, а не как жить на свободе, и эти знания не слишком конструктивны как для нас, так и для общества, в которое мы возвращаемся из тюрьмы.

Находясь на испытательном сроке, нельзя общаться с другими людьми с судимостью. Мой испытательный срок давно закончился, и теперь я часто связываюсь со многими замечательными женщинами, которых встретила в тюрьме. Некоторые из них вышли замуж, воспитывают детей и внуков и ведут спокойную жизнь; другие работают и учатся и с надеждой смотрят в будущее; а третьи мучаются и страдают. Одни активно добиваются изменения системы криминального правосудия, а другие вернулись в эту систему, снова попав за решетку. Порой я слышу у себя в голове их голоса и вижу их лица, и в метро разглядываю пассажиров, надеясь как-нибудь встретить Натали, или йогиню Джанет, или любую из сотен других женщин, чьи пути однажды пересеклись с моим.

Прежде чем я отправилась в Данбери, подруга подруги, год отсидевшая в федеральной тюрьме, поделилась со мной, чего ожидать, и одна ее фраза запала мне в душу: «Не проходит и дня, чтобы я не вспоминала о тюрьме». Теперь я вхожу в совет директоров Женской тюремной ассоциации – некоммерческой организации, которая с 1845 года помогает женщинам с судимостью изменить свою жизнь. И не проходит ни дня, чтобы я тоже не вспомнила о тюрьме. В ходе работы я встречаюсь с заключенными и тюремными работниками, с кураторами испытательных сроков и полицейскими надзирателями, с общественными защитниками, тюремными волонтерами и адвокатами. Кем бы они себя ни считали – хоть реформаторами, хоть сотрудниками правоохранительных органов, – все сходятся в одном: нам стоит прикладывать больше усилий, чтобы изменить жизнь и улучшить систему.

В США в тюрьмах содержится больше заключенных, чем в любой другой стране: 25 процентов всех правонарушителей мира сидит за решеткой именно у нас, хотя мы составляем лишь 5 процентов населения планеты. Тюрьмы разрослись не так давно: в 1980 году за решеткой пребывало около 500 000 американцев, а теперь их уже более 2,3 миллиона. Эта цифра выросла не в последнюю очередь за счет таких женщин, с которыми сидела я, – рядовых правонарушительниц, совершивших большую ошибку, но почти не представляющих угрозы обществу. В жизни большинства женщин, встретившихся мне в тюрьме, не было тех возможностей, которые мы воспринимаем как должное. Порой кажется, что мы специально открыли двери из беднейших слоев общества на тюремные нары и создали извращенные финансовые стимулы для заполняемости тюрем, содержащихся за счет налогоплательщиков. Америка делает огромные вливания в исправительную систему, в то время как организации, которые могут предотвращать преступления и эффективно укреплять общество – школы, больницы, библиотеки, музеи, общественные центры, – не получают никаких дотаций.