Пайпер Керман - Оранжевый – хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме

«Воздушная тюрьма» – это своего рода срез федеральной тюремной системы. На рейсе были представлены все категории заключенных: печальные немолодые белые мужчины из высшего общества в разбитых или криво сидящих очках; покрытые бандитскими татуировками гордые метисы, отдаленно напоминающие индейцев майя; белые женщины с высветленными волосами и очень плохими зубами; скинхеды со свастикой, вытатуированной прямо на лице; молодые чернокожие парни с шапкой кудрявых волос, которые стояли дыбом, потому что их заставили расплести тугие косички; худые белокожие отец и сын, разительное сходство которых так и бросалось в глаза; чернокожий здоровяк в особенно тяжелых кандалах, который был едва ли не самым внушительным человеком из тех, с кем мне доводилось встречаться; ну и, само собой, я. Когда меня повели в туалет (если руки прикованы к талии, сходить по нужде не так-то просто), помимо непристойных предложений и пугающего свиста, я не раз услышала вопрос: «Ты-то что здесь делаешь, блондиночка?»

Мне выпал шанс наконец отомстить той женщине, что привела меня на нары, но меня словно парализовало. Неужели я и правда решила ничего не делать?

Кандалы уже казались мне плюсом. Я была безмерно рада, что рядом со мной сидела Джай, которая тоже с интересом смотрела по сторонам. И все же было довольно тревожно, что они с сестрой даже не знали, куда их везут и зачем. Мы сошлись во мнении, что им бы сказали, если бы, не дай Бог, им «пришили другое дело» (то есть обвинили их в еще одном преступлении). Но, может, и нет. В отличие от меня, хорошего адвоката у них не было.

«Воздушная тюрьма» не делает прямых рейсов. Самолеты перелетают из штата в штат и везде забирают преступников, которых необходимо по какой-то причине – из-за вызова в суд, перевода в другую тюрьму или распределения по окончании срока – перевезти в иное место. Некоторые заключенные попадают на борт едва ли не с улицы и летят в гражданской одежде. При одной из остановок на борт поднялся латинос с длинными черными волосами. Он напоминал бы Иисуса, не будь его лицо таким суровым; его красота сразила меня наповал. Затем зашли женщины. Одна из них остановилась в проходе, ожидая, пока маршал покажет ей, куда сесть. Щуплая, маленькая, беззубая, с облаком высветленных перекисью волос грязно-серого цвета, эта белая женщина напоминала несчастного цыпленка, которого изрядно потрепала жизнь. Пока она стояла в проходе, какой-то умник крикнул: «Крэк убивает!» – и половина самолета, в котором, должно быть, было немало торговцев крэком, разразилась смехом. Невзрачная женщина сразу поникла. Это был удар ниже пояса.

Около восьми часов вечера мы приземлились в Оклахома-Сити. Федеральный центр перевозок находился где-то на краю городского аэропорта, точнее сказать я бы не смогла, поскольку на улицу не выходила. Самолеты подъезжали прямо к тюрьме, чтобы сбросить там свой татуированный груз. В этой тюрьме был установлен максимальный уровень безопасности – в ней содержались многие заключенные, которых перебрасывали по воздуху. Мне предстояло жить там, пока я не доберусь до Чикаго.

Через несколько часов мы, около двадцати измотанных женщин, вошли в свой новый блок. Нам выдали постельное белье, пижамы и маленькие упаковки с предметами гигиены, после чего нас всех загнали в треугольную пещеру, где в два этажа располагались камеры. Было темно и пустынно – уже дали отбой. Надзирательница – грозная высоченная коренная американка – прокричала, кому в какую камеру идти. Я никогда прежде не была в таком месте, не говоря уже о том, чтобы ночевать под замком в компании единственной сокамерницы. Камера оказалась размером где-то два на четыре метра. В ней находилась двухъярусная кровать, унитаз, раковина и привинченный к стене стол. В тусклом флуоресцентном свете я увидела, что на верхней койке кто-то спит. Заключенная повернулась, взглянула на меня, а затем снова отвернулась и продолжила спать. Я легла в постель и задремала, радуясь, что рядом есть вода и я наконец могу свободно двигаться.

Меня разбудили громкие шаги, крики и возня сокамерницы на верхней койке.

– Завтрак! – бросила она через плечо, спрыгнув на пол, и тотчас скрылась в коридоре.

Я встала и с опаской вышла из камеры. На мне была застиранная бледно-зеленая пижама, которую выдали накануне. Женщины выходили из пронумерованных камер и выстраивались в очередь на другом конце блока. В пижаме больше никого не было. Я поспешила переодеться в грязную одежду, в которой приехала накануне, и встала в очередь. Получив пластиковый контейнер с едой, я нашла Джай и Слайс, которые заняли столик неподалеку от моей камеры. В контейнерах были сухие хлопья, пакетик растворимого кофе, пакетик сахара и прозрачный пластиковый пакет молока – более странной вещи я, пожалуй, в жизни не видела. Но когда я смешала молоко с кофе и сахаром в зеленой пластиковой кружке и поставила все это в микроволновку (древний агрегат, словно позаимствованный со съемочной площадки сериала «Затерянные в космосе»), напиток получился вполне вкусным. Я представила, что это капучино.