Коллектив авторов - Времена и нравы (сборник)

Отец ушел, и из глаз тетушки хлынули слезы.

Тетушка обосновалась в Гуанчжоу. Началась новая жизнь.

За свои тринадцать лет жизни она впервые увидела так много незнакомых людей и столько необычных вещей. Все было ей в диковинку – одежда, особенно женская, проезжающие туда-сюда крытые повозки, которые тащили за собой люди, машины с яркими сверкающими огнями и многое другое. Поначалу все это очень пугало. Ах да, еще эти улицы и проулки, которые, словно паутина, переплетались друг с другом, и как же их было много! Это тоже ее пугало (боялась заблудиться). Раньше тетушка почти не выходила на улицу, во всяком случае одна, вот и сейчас все дни она проводила на работе и лишь во время отдыха выходила ненадолго на улицу посмотреть по сторонам.

Тетушка трудилась в местечке Янсян квартала Сигуань, сейчас это место называется улицей Янсян, что возле знаменитой улицы Сяцзю. В те годы Янсян славился продажей хлопчатобумажных тканей, его называли тканевым торговым городом, местом, куда свозили и где перепродавали хлопчатобумажные ткани, что-то вроде современных оптовых и розничных рынков. По обеим сторонам этой улочки одна за другой тянулись лавки. В начале дня, когда лавки открывались, вся улица загромождалась тканями – одни стояли в рулонах, словно мешки с рисом, другие, придавливая друг друга, стопками лежали на прилавках.

Ткани в основном закупали в Шанхае (были ткани и местного производства, но немного). Все привезенные из Шанхая ткани имели особую отметку. В то время в Шанхае было несколько известных крупных текстильных предприятий, чей товар продавался очень хорошо. Больше всего тогда торговали черным и белым ситцем, лучшими считались ткани синего цвета и цвета хаки. Но самым красивым, безусловно, был набивной ситец. Самый большой популярностью пользовались ткани с мелким белым рисунком на синем фоне и с мелким синим рисунком на белом фоне, а также с красным на желтом, алым на зеленом или зеленым рисунком на красном фоне (так называемый ярко-красно-зеленый). Были еще ткани других, самых разных расцветок: кремовые, бледно-лиловые, нежно-желтые, ярко-синие… Человек, оказавшись на этой улочке, попадал в многоцветный мир красок.

С началом торговли один за другим прибывали покупатели, и вскоре то здесь, то там можно было услышать неутихающий треск разрываемой ткани – «тррр!». Кто-то из людей, чей слух так радовал этот звук, даже сказал: «Звуки разрываемого шелка прекрасны, как голос неба». Наверное, это был хозяин одной из лавок.

Лавка, в которой работала тетушка, называлась «Обширная торговля». Здесь тетушка выполняла разную работу, то есть любую: убирала в лавке и в доме хозяина, помогала на кухне, ходила за покупками, готовила еду, относила съестное в бамбуковой корзине в лавку работникам, по нескольку раз в день заваривала чай хозяину – уж и не счесть, сколько раз на дню приходилось кипятить воду… Часто случалось так, что тетушка, закончив одно дело, тут же принималась за другое, а бывало, что и доделать не успевала, как ее уже кто-нибудь звал: «Чжи-цзы!»

Тетушка была очень занята, насколько занята, что ног под собой не чуяла. Под конец дня она совершенно выматывалась, тело ломило от усталости, особенно ныли ноги и плечи, которые казались одеревеневшими, готовыми вот-вот отвалиться. Но, несмотря на усталость, тетушка никогда не жаловалась, знала, что бесполезно; она делала то, что требовали, а если кто-то звал, тут же звучно откликалась и спешила подойти. Она была умненькой и трудолюбивой девочкой, и в лавке ее все любили. К тому же она была молода, так что стоило ей поспать, и силы возвращались.

Каждый день наступал такой момент, когда она внезапно ощущала пустоту в сердце, а затем ее накрывал приступ острой боли. В это время она тосковала по дому. Такое с ней могло случиться как утром, так и вечером. Иногда это происходило из-за того, что она случайно что-то услышала о своем доме или прикоснулась к вещам, привезенным оттуда. А иногда это случалось с ней из-за звуков за окном: например, услышит, как кто-то кого-то окликнет или мама громко позовет ребенка. Все это напоминало ей о доме. Она скучала по бабушке, по матери, по сестрам, по брату, скучала по дому, по траве возле него, скучала по плодовому дереву лонган [169], что росло в их дворе, по окутанному дымкой озеру возле их деревни – она скучала так сильно, что хотелось тотчас же помчаться туда. Если это случалось вечером, то тетушка, лежа на ватном одеяле, рыдала навзрыд.