Роушин Мини - То, что нас объединяет

Хелен решительно зашагала на кухню. Что ей за дело до Мэлоуна? У нее и без того забот хватает. Стоит подождать, не появятся ли на лужайке новые одуванчики. Еще можно сделать музыку погромче и посмотреть, не отреагирует ли он на это безобразие.

Элис на кухне лениво перелистывала страницы журнала. В раковине громоздилась посуда, оставшаяся после завтрака. Глупо было рассчитывать, что Элис помоет ее без понукания. По радио запел Джонни Логан. Парень готовится ко второму штурму «Евровидения». Ну не сумасшедший ли?

Хелен наполнила раковину водой.

– Мне скучно, – заявила Элис, не глядя на мать.

– Ничего не желаю слышать, – Хелен выдавила на губку гель для мытья посуды.

– Можно мне позвонить Карен?

– Нет.

Элис тяжко вздохнула. Хелен, включив погромче радио, принялась подпевать Джонни Логану.

Сара,

надеюсь, мое письмо застанет тебя в состоянии того же безмятежного счастья, в котором ты пребываешь все эти месяцы. Ну а у нас тут, можно сказать, без изменений. Я по-прежнему одинока. Только подумай: ни одного мужчины с тех пор, как Оливер решил вернуться к своей бывшей. А ведь прошло уже почти два года с момента наших пылких встреч. Хотела бы я знать – он все так же наслаждается семейной жизнью или жена снова выставила его за дверь?

Наверняка ты расстроишься, когда узнаешь, что мой сосед, этот несносный старикашка, куда-то пропал – вот уже две недели о нем ни слуху ни духу, а на лужайке перед его домом красуется одуванчик. И что тут такого, спросишь ты? Да он просто без ума от своего газона – за все эти годы я не видела там ни одного сорняка! Пожалуй, мне стоило бы заглянуть к нему и проверить, на этом ли он еще свете, но сама эта мысль приводит меня в содрогание. Подожду еще немного: а вдруг кто-то другой попадет туда первым? И не суди меня строго – в целом, я очень даже добра (нет, конечно, но если бы ты знала моего соседа, наверняка поняла бы мою нерешительность).

Теперь к более веселым известиям. На прошлой неделе мне позвонил управляющий нашего местного супермаркета. Они поймали Элис, когда та пыталась стащить губную помаду. Я выжала пару слезинок и разыграла карту несчастной вдовы. В результате обошлось без полиции, только Элис недвусмысленно предупредили, чтобы она держалась подальше от их магазина.

На две недели она у меня под домашним арестом: никаких прогулок после школы, никаких звонков подругам. Не знаю даже, кого я наказала этим больше – ее или себя. Элис клянется, что никогда не делала так прежде, но меня куда больше беспокоит, чтобы она не поступала так впредь.

Не знаю, писала я тебе или нет, но в прошлом месяце я обнаружила у нее в кармане сигареты. Ну что я могла сказать на это? Только то, что сама начала курить, когда была постарше. Я не уточнила, правда, что была постарше всего на год, тогда мне было семнадцать (прости, что шокировала тебя своим признанием). Остается надеяться, что ее дурные пристрастия ограничатся одними лишь сигаретами.

Даже не знаю, за что мне это наказание? Я-то думала, что подростковый возраст – это самое страшное. Чего только стоила та буря негодования, которая обрушилась на меня после того, как я запретила ей прокалывать уши! Или тот случай, когда она попыталась выбелить волосы, и стала вместо этого желтой. А все эти неприятности с учителем истории?

Единственный проблеск света – уроки рисования. У Элис определенно есть талант (поверь, это вовсе не материнская похвальба). Пару раз она уже упоминала художественный колледж, но я сразу же растолковала, что у нее нет никаких шансов на поступление, если она не сдаст как следует еще несколько предметов. Через три недели начнутся промежуточные экзамены, и Элис в кои-то веки взялась за учебу. Самое ужасное, что девчонка напоминает мне себя лет в шестнадцать-семнадцать. Только я, как мне кажется, была посимпатичнее.

Ну что, не желаешь поменяться со мной местами? Я бы на твоем месте не рискнула. Да и мне не очень-то хочется возвращаться в самое начало. Будь счастлива со своей малышкой так долго, как только сможешь. Если мне не изменяет память, Элис была вполне управляемой до двух с половиной лет. Это дает тебе еще с полгода относительно спокойного времени.

Сара с улыбкой отложила письмо. В эти дни она только и делала, что улыбалась. Даже известие о том, что Элис пыталась стащить губную помаду, не слишком ее огорчило. Девочке всего шестнадцать – рано или поздно она перерастет эти глупости. Может, стоит написать ей? Может, Элис нужен кто-то, кто проявит к ней искренний интерес?