Владимир Медведев - Заххок (журнальный вариант)

— Счастлив день твой, девушка.

— Ах, какая красавица.

— Слава керу твоего деда, Вера-джон, такую дочь родила!

Мы остановились в дверях. Тетушка Кубышка потянула меня на середину комнаты, приговаривая:

— Счастлив твой муж, красавица, да буду я жертвой за тебя…

Нет, это я буду жертвой за них. Прикидываются, будто собрались на праздник и готовятся к настоящей свадьбе, но я-то знала, что они — весь кишлак — покупают расположение Зухуршо.

Тетушка Кубышка оглядела меня как хирург перед операцией. Хотя лучше подошло бы — как мясник барашка.

— Принесите воды, — приказала она. — Вымою тебе голову, невеста-цветок.

Ее перебила тетушка Лепешка:

— А волосы убраны ли?

Вчера Бахшанда несколько раз подступалась ко мне с уговорами об этих злосчастных волосах, но я четко сказала «Нет, ни за что!» — и она отступилась. Меня слегка удивило, почему она не попыталась меня сломать, — обычно тигрица во что бы то ни стало желает добиться своего. Сейчас она только гордо вздернула голову и ответила:

— Не убраны.

Весь цветник глянул с неодобрением. И только тетушка Лепешка сказала примирительно:

— Не беда. Дело недолгое.

Я сказала:

— Нет.

Тетушка Лепешка покачала головой:

— Позор нам, если отправим тебя к мужу с неубранными волосами. Закон велит убирать. Не упрямься, девушка.

Она взяла меня за руку.

— Даста б’гир! Руки убери! — крикнула мама. На этом ее таджикский кончился, и она перешла на русский: — Вы что, не поняли?! Она не хочет! Вы не смеете заставлять.

Лепешка попробовала уговорить нас обоих:

— Вера-джон, такой счастливый день — надо, чтобы все прошло как должно. Чтобы красиво было… А ты, девочка, не бойся. Все так делают. Это совсем не больно. И нас не стесняйся — мы все тут женщины…

Цветник загалдел:

— Хуршеда правильно говорит. Надо, чтоб красиво было.

— Не дело это.

— Надо закон соблюсти.

— Может, у русских там совсем по-другому устроено, — крикнула из угла Дилька, моя подружка.

Тетушка Кубышка цикнула:

— Э-э, что говоришь? Бог всех из одной глины лепил.

Бахшанда решительно отодвинула тетушку Лепешку.

— Не хочет добром, уберем силой.

Мама молча ее оттолкнула. Две женщины схватили маму за руки и оттащили от меня. Она вырывалась молча, с ожесточенным лицом. Подоспели еще две и вывели мамочку из комнаты. Гулька — сестрица так называемая, предательница, гадина, уродина! — расстилала в углу курпачи.

— Вот там, на мягком, будет хорошо, — приговаривала тетушка Кубышка. — Ложись, мы сами все сделаем.

Я сказала:

— Нет.

— Доченька, — проворковала тетушка Лепешка, — обязательно надо волосы убрать. Иначе нас опозоришь…

Они повалили меня, спустили шальвары и принялись шариком из камеди, урюковой смолы, дергать волосы на моем лобке. А я думала, каково сейчас маме, и, кажется, кричала:

— Мамочка! Мама! Где моя мама?

А потом замолчала как Зоя Космодемьянская. Я где-то читала, как инопланетяне похищают людей. Затаскивают на летающие тарелки и ставят какие-то свои опыты. Разрезают, вставляют в тело трубочки или вообще творят что-то непонятное. А потом похищенные люди забывают, что с ними было. Но я-то не забуду. Я еще посчитаюсь с ними… Колхозные иноплянетянки держали меня крепкими крестьянскими руками и свежевали как барана для праздничного угощения. И я наконец по-настоящему поняла, что все это — всерьез. Прежде не верила, что меня действительно насильно выдадут замуж. Обманывала себя. Надеялась, случится что-нибудь, как-нибудь само собой образуется.

— Теперь хорошо, — сказала тетушка Лепешка, и меня отпустили. — Сама будешь радоваться, как чисто и красиво…

Я чувстовала, будто меня изнасиловали. И такая злость вспыхнула. Я этого не прощу. Назло стану здешней царицей, и тогда они попляшут. Головы им побрею. Прикажу, чтоб без платков ходили, лысинами сверкали. Они еще узнают, с кем имеют дело. Я представляла, как их накажу, а тетушка Лепешка тем временем вымыла мне голову и стала расчесывать волосы.

— Эх, девочка, да буду я жертвой за тебя, какие у тебя волосы красивые. Чистое золото.

— Счастливая, за большого человека выходишь.

Тетушка Лепешка принялась заплетать волосы в косички, а Гулька запела: