Андрей Дымов - Тревожная осень

– Не обижайтесь на Майера, Андрей Семенович, – сказал Жизнев, увидев разочарование на лице Дымова. – Ему шестьдесят три года. Мне это Гриша-массажист сказал. То, что «оберартц» и он сделали для вас в тот день, – высший пилотаж, требующий огромного расхода нервной энергии. Поверьте мне, я знаю. И потом, в тот день были еще два непростых больных. Сейчас профессор принял нас после операции, а теперь у него новые пациенты. С точки зрения заботы о вашем здоровье, наша встреча с ним была бессмысленной. В его возрасте новых друзей и знакомых, как правило, не заводят. И вообще, представьте себе, если бы каждый пациент становился его другом или знакомым? Я понимаю, вы хотели выразить ему свою благодарность, пригласить в Петербург, пообещать машину и гида, и так далее, и тому подобное. А он в этом не нуждается – сам достаточно зарабатывает, чтобы купить себе прекрасный индивидуальный тур и вечера проводить с женой, а не с вами на званом ужине, который не нужен вам обоим. Как вежливый человек, он потратил на нас очень нужные ему тридцать минут, а вы – не менее вежливый человек – потратили на него свои евро. Так что стороны квиты – баланс. Как профессионал профессионала я его прекрасно понимаю.

Но главное в другом, – оживился Жизнев, – если бы ему нужно было сказать что-то важное относительно вашего здоровья, он, несомненно, и от кофе отказался бы перед приемом, и сидел бы с нами не полчаса, а сорок минут. Но сказать ему было нечего, и это прекрасно.

Жизнев нашел кусок дерева, постучал по нему три раза и сказал:

– Заразили вы меня, черт возьми. А теперь идемте в вашу палату. Вы заварите ваш прекрасный чай, мы с наслаждением выпьем его здесь в последний раз, соберем вещи и уедем. И, как вы говорите: «Дай нам Бог сюда не возвращаться – тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить».

Документы им выдали только через три часа. Ох уж эта немецкая бюрократия! Причем они трижды предупредили, что герр Дымов переплатил, но бухгалтера на этой и будущей неделе не будет, поэтому не угодно ли господину Дымову оставить номер своего российского банковского счета, чтобы не позднее чем через три недели выслать деньги переводом.

Под эти благостные обещания Дымов с Жизневым покинули больницу. Выйдя во двор, Андрей Семенович вдруг остановился и начал лихорадочно оглядываться.

– Что с вами, Андрей Семенович? – удивился Жизнев. – Мы же столько раз здесь бывали. Ничего не могло измениться.

– Я изменился, – хриплым голосом ответил Дымов и схватился за колючую еловую ветку.

Так он стоял пару минут, не обращая внимания на боль от впившихся в ладонь иголок.

– Ладно, пошли, Александр Владимирович, надо ехать.

Когда они сели в машину, Жизнев включил двигатель, но трогаться с места не стал.

– Слушайте, Андрей Семенович, только что вы сказали, что надо ехать. Правильно, нам нужно ехать. А вам еще и возвращаться в нормальную жизнь. И чем быстрее вы забудете кошмар, который отчасти усилили своими метаниями и прочими неразумными действиями, тем будет лучше для вас и ваших близких. Вы – здоровый человек, победитель. И на этом давайте поставим точку в данном вопросе. По рукам?

– Договорились, Александр Владимирович. Вы как всегда правы. Спасибо вам за все.

И он с благодарностью пожал руку этого сильного, щедрого и доброго человека.

Через пару часов они уже сидели в ресторане, каждый – с огромной тарелкой, на которой лежала свиная ножка, кислая капуста, жареная картошка и какие-то соленья. Ну прямо ле-по-та! Кроме того, на столе стоял графинчик с тремястами граммами буквально гелеобразного от низкой температуры «Абсолюта». Причем вначале Жизнев предложил заказать двести, максимум двести пятьдесят граммов:

– Послушайте, Андрей Семенович, у вас швы больно свежие.

Едва речь зашла о швах, Дымов вспомнил рассказ Олега Николаевича о том, как ему плохо зашил швы американский доктор и как в Самаре их пришлось зашивать снова.

Услышав эту историю, Жизнев взбеленился, велел официантке принести триста граммов водки и жестко сказал:

– Давайте-ка, Андрей Семенович, я вам внакладку к швам расскажу еще одну историю. У меня был больной, которому мы сделали простатэктомию. И вот пришла пора вытаскивать катетер, а он не вылезает. Я перепробовал все. Нулевой эффект! Я позвонил в Америку моему учителю, а он мне говорит: «Отпусти его домой, и все будет нормально». И действительно, вечером во время мочеиспускания катетер выскочил. Почему я вам раньше не рассказывал эту историю? Да вы выдали бы на-гора такой спазм, что мы с вашим катетером летели бы до Петербурга. В общем, швы ваши заживают, катетер валяется на свалке, а вы здоровы, и мы сейчас выпьем по сто пятьдесят.