Андрей Дымов - Тревожная осень

– Андрей Семенович, вы решили устроить из этой клиники нашу районную поликлинику? Может, еще конвертик кому-нибудь сунете в карман халата? Что за пережитки социализма!

– Вы знаете, Александр Владимирович, к социализму у меня, как ни странно, двоякое отношение. С одной стороны, не за что его любить, а с другой… Если отблагодарить человека, который меня спас, называется социализмом, считайте, что я – ярый социалист. Кстати, я неправильно выразился. Майер – один из руководителей команды, которая меня спасла. Вы тоже меня спасли. Даже больше, чем герр профессор.

– Ну ладно, – сказал Жизнев. – Вы в этом вопросе главный, так что делайте как хотите.

– Нет, Александр Владимирович, я вам кое-что скажу. Смотрите, секретарша профессора должна устроить меня в какую-нибудь палату. Они все здесь приблизительно одинаковые – большие, удобные и хорошие. Но она поступила иначе, помните? С ее слов, выбрала лучшую палату, которую специально держала для меня несколько дней. Может быть, это и неправда. Но в тот момент мне было радостно, что вдали от близких кроме вас у меня есть человек, который заботится обо мне чуть больше, чем положено по долгу службы. Дальше – в предоперационный день она рассказала о том, как я буду звонить домой из реанимации, очнувшись от наркоза. То есть она мне, как само собой разумеющееся, сказала, что после операции будет обычная жизнь. Вы понимаете – будет жизнь! Поэтому я и хочу, чтобы кроме денег, часть которых придет к ней в карман, она получила от меня маленький сувенир и вспоминала меня с таким же хорошим чувством, с каким я буду вспоминать ее.

– Наверное, вы правы. По-человечески я прекрасно вас понимаю, – сказал Жизнев после некоторого раздумья.

– Тогда идем дальше, Александр Владимирович. Гришу-массажиста я спрошу, сколько стоит бутылка коньяка, который он хотел бы иметь в своем баре, и отдам ему эту сумму. Кто-то мне сказал, что в сестринской стоит баночка для мелочи, чтобы там всегда был чай, кофе и сладости. Сестры кладут туда, кажется, по 10 евро в месяц. Туда я тоже что-нибудь положу. И вроде бы на этом все обязательства можно считать выполненными. Согласны вы со мной, Александр Владимирович?

– Если принять вашу точку зрения на взаимоотношения пациента с медицинским персоналом, наверное, да.

– Тогда за дело, Александр Владимирович.

Дымов пружинисто вскочил с кровати и в первую секунду жутко испугался, что его накроет волна боли (кажется, у Павлова это называется условным рефлексом), но вспомнил, что он свободен (сво-бо-ден!!!), и радостно рассмеялся.

– Александр Владимирович, если можно, давайте я составлю список даров, а вы съездите и купите. Я схожу к секретарше и попрошу ее устроить нам завтра аудиенцию у профессора для решения формальностей. Может, я что-то еще должен.

– Сомневаюсь, Андрей Семенович, – возразил Жизнев. – Во-первых, как правило, страхуя себя, в больнице при госпитализации насчитывают сумму с большим свободным запасом (своеобразный депозит). И, во-вторых, вы выписываетесь на день раньше, поэтому, скорее всего, они вернут вам какую-то сумму.

– Думаете, вернут? – удивился Андрей Семенович.

– Не думаю, а уверен. Иначе просто быть не может, – почему-то с вызовом в голосе ответил Жизнев. – Буду у вас завтра утром, а вечером, пожалуй, поработаю. Сейчас я поеду, с вашего разрешения. Но перед этим зайду к кому-нибудь из боссов и попрошу выписать вас завтра. И смотрите, так как вы уже без катетера, да еще с отдельной палатой люкс, не набросьтесь на кого-нибудь ночью. Вам нужно недельки две, по крайней мере, воздерживаться от «скоротечных огневых контактов».

– Ой, Александр Владимирович, слушайте, хорошо, что вы напомнили. Купите, пожалуйста, самую большую, дорогую коробку конфет лично для Даниелы, а то еще скажет, что все мужики – сволочи, bastards. Я ей очень благодарен: ведь ни к чему не обязывающим трепом она помогала перенести все мои почти двухнедельные тяготы. Так что пусть кушает шоколад, милая девочка.

– Ну, Андрей Семенович, хорошо же вам Майер операцию сделал – ничего, видать, лишнего не вырезал, если вы и Даниелу вспомнили.

– Да бог с ней, с Даниелой. У меня еще одна идея. Завтра, то есть в четверг, я рассчитываю отсюда выйти. Билеты у нас на воскресенье. Что мы будем делать два дня в этом городишке? Давайте я попрошу секретарей перебронировать билеты на пятницу. Хорошая идея?

И они, не сговариваясь, хором протянули:

– Ведь к семьям хочется.

Как только Жизнев уехал, чтобы ничего не забыть, Андрей Семенович записал на бумажку перечень вопросов, которые ему предстояло решить перед отъездом. Набралось целых восемнадцать пунктов. Он подумал, что слишком много, стал перечитывать и понял, что добрая половина написанного относится к рабочим делам, которые нужно решать, по крайней мере, на будущей неделе, и что он занес их в список автоматически. Это позволило ему сделать для себя важный вывод: он снова в обойме.