Андрей Дымов - Тревожная осень

По всей вероятности, он на какую-то долю секунды заснул. Проснулся, почувствовав, что его кровать поехала, и тут же сообразил: нужно позвонить жене. Он просто обязан сказать ей что-то хорошее и очень теплое, поблагодарить судьбу за то, что она свела их вместе, дать какие-то указания, посоветовать что-нибудь на тот случай, если сегодня… В общем, ясно, что «если сегодня». Дымов разозлился на себя и истошно, прилагая огромные усилия, чтобы открыть глаза, закричал:

– Стой!

Кровать остановилась, и он увидел над собой полные ярости глаза Даниелы.

– Что-нибудь случилось, герр Дымов? – злобно спросила она. – Вы не поняли, что должны быть в операционной ровно через девять минут? Может, вам приспичило в туалет? Или вы испугались и хотите отказаться от операции? Такое бывает.

«Господи, – подумал Андрей Семенович, – куда делась очаровательная чертовка, и как она сумела так быстро превратиться в мегеру? Может, она с самого начала была ею? И весь этот ласковый, ни к чему не обязывающий треп входит в оплаченный больничный сервис?»

– Мне надо срочно позвонить домой, – жестко, даже грубо заявил он. – Надо, – властно повторил он, причем это было сказано тем непреклонным тоном, которого до ужаса боялись его сотрудники, потому что знали: если возразить шефу в те минуты, когда он говорит таким голосом, можно и выговор схлопотать.

Однако это был не его кабинет, где он привык к подчинению, а глаза Даниелы по-прежнему излучали бешеную ярость. Но в какой-то момент профессионализм победил эмоции, она махнула рукой и с показным безразличием сказала:

– Ладно, звоните. Только быстро.

И тут его с трудом двигающиеся, заторможенные снотворным извилины сумели породить здравую мысль: «Что же я делаю? Получив такой звонок накануне операции, жена все поймет, и два месяца мучительной конспирации коту под хвост. Нет, жене, да еще заплетающимся языком звонить нельзя. Может, позвонить на работу?»

«Да пойми ты, – вдруг напомнил ему о себе внутренний голос, – нельзя тебе ни с кем разговаривать в состоянии медикаментозного сна. Все, проехали!»

И тут Андрей Семенович понял, что внезапное желание кому-нибудь позвонить есть не что иное, как попытка вопреки обстоятельствам продолжить повседневную жизнь.

«Так, надо с этим заканчивать», – злясь на самого себя, подумал он и нечеловеческим усилием растянул губы в подобострастной улыбке:

– Простите, фрейлейн Даниела. Извините меня, если можете. Никуда звонить я, конечно, не буду. Я схватился за телефонную трубку, чтобы как можно дольше любоваться вашей красотой, которая достойна кисти великих мастеров. Поехали, и еще раз извините.

«Как быстро меняется выражение ее лица, – размышлял Андрей Семенович, медленно плывя по коридору на своем ложе и изо всех сил стараясь не думать, пройдет ли он еще когда-нибудь здесь своими ногами. – Минуту назад была мегера мегерой, а сейчас сияет, хоть на обложку глянцевого журнала», – мелькнуло в голове Дымова, и он заснул.

Когда очнулся, увидел, что лежит на столе. Поза была неудобной, и он попытался привстать. Не получилось.

«Чертово снотворное, – подумал он, – валит с ног не хуже стакана водки.

Помогите мне», – закричал он, но из горла вырвались какие-то унизительные кряхтящие звуки. Услышав их, над ним захлопотал бородатый мужик в зеленой униформе, и Дымов опять провалился в сон.

Очнувшись, он долго не мог понять, где находится. Минуть пять, пока мозг просыпался, Андрей Семенович лихорадочно пытался вспомнить, с кем он вчера так надрался, что находится в отключке даже на следующее утро. Повертел с трудом двигающейся шеей: комната, мало похожая на гостиничный номер, в которых ему часто приходилось ночевать. Странное приглушенное освещение. Так, а на чем он лежит? Это какой-то подвешенный к потолку гамак, а не кровать. И рядом висит еще один такой же, и в нем лежит мужчина. Сосед начал вдруг скорострельно пукать. Дымов засунул руку под одеяло. Что за трубка торчит из его стратегически важного органа?! Господи, да ведь это палата реанимации. А трубка – катетер, из которого лениво течет моча, смешанная с кровью. Значит, операция прошла! Андрей Семенович окончательно проснулся. Нужно срочно позвонить жене. Где, черт возьми, телефон, обещанный фрау Кирштенмайер? И он попытался кого-нибудь позвать.

«Помогите мне», – крикнул он, но это был не крик. Пересохшее горло явно не было приспособлено для нормальной речи. Что же делать? Вставать опасно: еще оторвешь трубку вместе с важнейшим мужским органом. Нет уж! Лучше попытаться чуть-чуть смочить горло слюной. Может, тогда получится закричать.