Александр Махнёв - Люди и судьбы

Итак, взят ещё один рубеж.

Но надо помнить, что Валерий Сергеевич по натуре максималист, недаром я в своём повествовании его кризисным управленцем называл. Его абсолютно не устраивал просто почасовой график преподавания, ему нужны масштабы, всё новые и новые идеи и шаги, теперь уже на поприще не только преподавательской, но научной и управленческой, профессиональной в педагогике деятельности. Он настойчиво занимается самообразованием, после занятий допоздна засиживается в библиотеках, продолжает учёбу и дома.

Годы огромного, всепоглощающего труда не прошли даром. Сегодня в Москве, в вузах столицы Валерия Сергеевича знают, частенько приглашают для выступлений, консультаций, на экзамены. Иванов нынче доцент, кандидат педагогических наук, возглавляет кафедру социально-педагогических технологий Московского государственного психолого-педагогического университета. В его активе более трёхсот научных трудов и публикаций.

Живёт Валерий Сергеевич Иванов в Подмосковье. Я живу в Москве. Перезваниваемся, иногда встречаемся. Вот и в этот раз пересеклись накануне Дня защитника Отечества. Коллегам всегда есть о чём поговорить. Как водится, сначала о прошлом, о друзьях-товарищах, о детях. Непременно в теме и здоровье, а то как же, болячки всё же по возрасту есть.

Спросил я его о делах на работе.

И… о чудо!

Я увидел того, прежнего Валерку Иванова, паренька из нашей далёкой юности. Глаза горят, улыбка на лице. С каким увлечением он рассказывал о кафедре, о людях, о новациях в преподавании! Он, оказывается, новым загорелся, проблематикой экстремальной психологии, её возможностей для силовых структур, МВД, МЧС.

Да, передо мною был искренне увлечённый человек. Он молод душой, умён, энергичен, он знает, чего хочет, и уверен, что ему всё по плечу.

Смотрел я на своего товарища и думал, когда же он угомонится. Нет, наверно, не сможет он спокойно жить. Ему подавай и подавай новые вершины, в этом, видимо, и есть смысл его жизни.

Вспомнил я, как Валерка в далёком 1967 году говорил: «На нас, Ивановых, вся страна держится!» Говорил наивно, с улыбкой, может, ещё и не очень понимая смысл этой фразы. Но была какая-то уверенность в его словах, внутренняя сила.

Да, на таких людях, как Валерий Иванов, людях убеждённых, трудолюбивых, искренних, любящих Отчизну, наша матушка-Русь и держится.

Это я вам рассказал о судьбе одного из Ивановых, а сколько их таких в стране нашей.

Не счесть!

А Петровы, Сидоровы, Михайловы, а многие другие люди, так же искренне любящие Родину, – их у нас большинство, так что верится, что бороться с Россией бессмысленно, нас всех не победить. Только вот самим бы поменьше спотыкаться на избранном пути.

Вот и всё, только ночь впереди – и всё, прощай, мой дом.

Она вышла на крыльцо, постояла минуты две, затем вдоль дома прошла к небольшому палисаднику и присела на лавочке. Более сорока лет прожила она здесь, каждая досточка, каждый клочок земли ей знаком, и не просто знаком, всё здесь полито её потом, всё здесь она создавала своими руками, этими вот узловатыми крепкими пальцами. Из этого дома ушёл на войну её сын, здесь жила её дочь, резвились внучата. В солидном сараюшке, что с домом рядом, суетился животный мир: корова, поросята, лошадка, куры, петушок, весело и беззаботно лаяла её беспородная псина по кличке Дружок. И вот тишина, дом опустел. Завтра она уезжает из родных мест.

Она понимала, умом понимала, жить здесь ей более нельзя, не тянет она это хозяйство, просто физически не может его тянуть, всё же восемьдесят два в августе стукнуло, а это ох как много. Но душа, сердце не может просто так отпустить её из этих мест.

Второй раз за свою долгую жизнь покидает она родной дом. В 1944 году, когда погнали немцев, пришлось бросить родовое гнездо родителей в Бедунках, это близ границы с Литвой. Опасно было там жить, немца выгнали, так другая напасть пришла, бандиты житья не давали, в города они не могли сунуться, боялись, а уж на хуторах, да и на таких деревеньках, как их Бедунки, «лесные братья» отыгрывались вовсю, не только грабили, но и убивали. Вот и их дом не раз был обстрелян. Потянулся народ из деревеньки, невмоготу стало жить, и ей пришлось, бросив всё, уехать из родных мест. Легко сказать – уехать. Вся жизнь прошла в этой деревеньке, здесь она родилась, здесь вышла замуж, здесь прошли её более чем сорок лет жизни, жизни тяжёлой, безрадостной, но всё же жизни в своём доме. Мать и отец умерли рано, ей чуть более двадцати было. Братья и сёстры на её попечении остались, надо было ими заниматься, да и себя как-то кормить. Жить только от огорода было невмоготу, и одеться надо, и обуться, а значит, нужны деньги. Большинство её сверстниц с весны и по осень надомницами в богатых семьях трудились, и она по этому пути пошла. Оставив дом на попечение своей престарелой тётки Станиславы, уехала она работать помощницей в доме у помещицы пани Янины под Вильно. Немного зарабатывала, на еду да на платья, но это был всё же заработок, домашним подмога. А ещё богатая панна научила её языкам разным, уже на второй год и по-польски, и по-литовски говорить умела вполне сносно, немного понимала по-немецки. И манерам её хозяйка учила, учила, как красиво ходить, как правильно есть, грамотно разговаривать, и писать она её научила. Вроде как и не было в том потребности, лошадки, коровы и свиньи знания языков не спрашивали, им поесть приготовь да покорми вовремя. Но пользу этого своего нового облика, облика грамотного человека, она почувствовала. Как-то в выходной на службе в церкви глянул на неё черноволосый статный красавец, после службы подошёл к ней, заговорил. По-литовски заговорил, она, смущаясь, ответила, стрельнула на него глазами, ёкнуло сердечко. Подружились они с парнем, Иваном его звали. И парень полюбил её с первого взгляда, а уже через месяц после знакомства в жёны позвал. Свадьбу скромно отметили в её деревеньке. Иван остался здесь жить. Вскоре и детишки родились, девочка сначала, на следующий год и мальчик.