Эмбер Смит - Такой я была

– Ну знаешь, когда ты так говоришь, это звучит будто я вела себя подло, но я совсем не то имела в виду… все было не так. Не совсем так.

Она скрещивает руки на груди и качает головой.

– Я напилась, Мара. И несла всякую околесицу, ты же понимаешь.

– Вот именно, – резко вздыхает она. – Иди, мне кажется, у тебя серьезные проблемы.

– Проблемы с алкоголем? Я не так уж много пью. Ты пьешь больше меня.

Мара раздраженно захлопывает шкафчик, как будто разговор со мной – крайне неприятное занятие.

– Нет, я не о том, не о проблемах с алкоголем. Твоя проблема в чем-то другом. Говоришь, ты несла околесицу и твои слова ничего не значат?

– Так я и сказала. – Я теряю терпение.

– А для тебя вообще что-то имеет значение?

– Если и нет, что такого? – Господи, почему она не может прямо сказать, что имеет в виду, зачем заставляет меня прыгать через свои психологические обручи?

– Тебе на все плевать, Иди. В последнее время ты живешь в какой-то другой реальности, далекой от нашей. И это меня беспокоит.

– В другой реальности? Ты о чем вообще?

– Слушай… не знаю, как объяснить… в общем, у меня такое чувство, что ты уже дошла до края. – Она шагает пальцами по воображаемой прямой, а потом ее рука резко падает вниз, как с обрыва в пропасть.

– Ты слишком остро реагируешь.

Подруга решительно качает головой.

– Нет, на этот раз ты совсем с катушек сорвалась. Серьезно. Ты ведешь себя дико – даже для тебя это дико.

– Ты что на меня набросилась? Ну, выпила немножко, ну, сказала пару ласковых твоему ненаглядному бойфренду и все, значит, я дикая?

– Иди, прекрати, пожалуйста. Ты понимаешь, о чем я. Тот случай не единственный.

Мое лицо искажается в снисходительной ухмылке – когда Кейлин так улыбается, мне хочется ударить его по губам, лишь бы не видеть этой дурацкой улыбочки.

– Спасибо за заботу, – огрызаюсь я, – но я вполне могу позаботиться о себе сама.

– Иди… – Уголки ее губ ползут вниз. Я знаю, что это означает: Мара силится не заплакать, но это может произойти в любую минуту. – Мне не нравится, когда ты такая.

– Какая? – грубо бросаю я.

И она не выдерживает.

– Ты не ведаешь, что творишь, и это… это плохо кончится, Иди. – Маре приходится проговорить последнюю фразу очень быстро, до того как она заплачет. – Пожалуйста, послушай меня. Ладно? – Она делает вдох, и я вижу, что ее глаза полны слез и вот-вот потекут ручьем. Сначала одна капля катится вниз, а затем следует целый поток, как дождь по стеклу. Мара плачет. А я разворачиваюсь и ухожу. Вот такая из меня хорошая подруга.

Уже за полночь. На улице валит снег и завывает ветер. А я не могу уснуть. Не могу удобно устроиться на полу. Чертов спальник давно свалялся. Поворачиваю голову и вдруг вижу школьный ежегодник за девятый класс – я подложила его под ножку стола, чтобы тот не качался. Тяну за тонкий корешок, и книга легко вытаскивается. Оставшийся без поддержки стол качнулся вперед.

Я рассеянно пролистываю книгу и натыкаюсь на раздел «Клубы и организации».

Обеденный книжный клуб.

За библиотекарской стойкой сидит мисс Салливан, сдвинув очки на самый кончик носа и приложив палец к губам – тс-с-с! А вокруг нее мы вшестером, по трое с каждой стороны. С ангельским выражением лица мы протягиваем ей красные яблоки. Образцовые ботаны. Идея была моя. Я наклеила на пол полоску малярного скотча, и Стив поставил туда штатив. И антураж с яблоками я придумала. Любой сорт красных яблок – кортленд, империя, гала, макинтош, ред делишес, – но только чтобы на ежегодной фотографии, которую я готовила, не было никаких гренни смит и не дай бог голден. Я даже разослала памятку, чтобы никто не ошибся с сортом и не испортил мою фотографию. Наверное, это и стало началом конца обеденного книжного клуба. Но если бы в тот год проводили конкурс на лучшее групповое фото, обеденный книжный клуб точно бы победил. Я сравниваю оттенки яблок на зернистой черно-белой фотографии: они полностью совпадают. А вот зеленые или желтые яблоки, я в этом уверена, нарушили бы всю композицию.

Внимательно разглядываю снимок. Какие же у всех идиотские лица! Стив с пухлыми щеками, как всегда улыбающаяся Мара, мисс Салливан, подыгрывающая нам, и, конечно, я. С хвостиком и в старых очках. Я улыбаюсь, но это выглядит неестественно из-за выражения моих глаз – мертвых, тусклых, мрачных. Сразу видно, что с этой девочкой что-то не так. Что именно – неясно. Но не хватает чего-то важного, чего-то жизненно необходимого. Это у нее забрали. Возможно, навсегда. Этого больше нет.