Эмбер Смит - Такой я была

– О боже. Не знаю, – шепотом отвечаю я. Хотя на самом деле догадываюсь. Он оставил их там на всякий случай. Его мотивы мне понятны, и это меня пугает.

– И я понял, что он опять серьезно влип. Рассказал обо всем маме. И вот они ни с того ни с сего уезжают на эту свадьбу. Я просто не понимаю, почему нельзя было сказать все как есть, ведь я уже не ребенок и в курсе, что происходит. – Джош меняет позу, и, слушая его, я вдруг понимаю, что никогда в жизни не чувствовала себя настолько спокойно. – В десятом классе я повредил колено, и врач прописал мне обезболивающее.

Мама заставила меня спрятать таблетки от отца. От моего родного отца, понимаешь?

Я открываю рот, чтобы сказать что-то бесполезное вроде «мне очень жаль» или «какой ужас», но, к счастью, он продолжает говорить.

– А главное, – говорит он, – когда он трезвый, он просто замечательный. Правда. Мы много времени проводим вместе, он берет меня на матчи, мы ходим в походы, на рыбалку и все такое прочее. Он хороший отец, просто у него есть зависимость, которая им управляет. А все друзья твердят: вот бы у меня был такой папа! Я, конечно, никогда бы не позволил им увидеть его пьяным. Поэтому они ничего не подозревают.

В начале этого разговора он обнимал меня, но теперь все наоборот.

– Ты поэтому хотел, чтобы я ушла? Когда подумал, что я под кайфом? Из-за отца?

– Может быть, – задумчиво отвечает парень. – Но дело не только в тебе. Мне не нравится, когда мои друзья балуются травкой, я не могу быть рядом, даже когда они выпивают. Кто знает, что случится? Пьяные могут сделать и сказать такое, что… ситуация моментально выходит из-под контроля. Меня это… не знаю, нервирует, что ли, – бормочет он.

– Хочу, чтобы ты знал – я ничего не употребляю. Правда. Курю и все, и только сигареты. Я даже не пью.

– Прости, что подумал о тебе такое. Наверное, когда я вижу, что кто-то ведет себя странно, это первое, что приходит в голову. Не то чтобы ты вела себя странно, но. Иногда ты кажешься рассеянной. Витаешь в облаках. А с отцом так постоянно – у него такое лицо, как будто его здесь нет и он мыслями совсем в другом месте. У тебя тоже.

– Ох.

– Или вот это странное сегодняшнее поведение. – По правде говоря, я не хочу больше слушать о том, какая я странная, но он продолжает говорить. – Мне это показалось знакомым.

– Ох. – «Ох» вдруг становится единственным словом, которое я в состоянии произнести.

– Прости, я, наверное, делаю только хуже? Я не нарочно. Просто пытаюсь объяснить. Я не хотел тебя обидеть. Извини, наверное, мне лучше заткнуться.

– Да нет. Все в порядке. Я знаю. – Я и сама прекрасно знаю, что веду себя чудно, просто не думала, что это настолько бросается в глаза. До такой степени, что парень, с которым я связалась, решил, будто я сижу на наркоте.

– Ладно. Извини, – снова произносит Джош. Целует мою руку, которая покоится на его плече, и делает глубокий вдох. Потом медленно выдыхает и говорит: – Знаешь, я никому раньше об этом не рассказывал. Некоторых ребят я знаю с детского сада, но даже им не мог рассказать, а с тобой мы знакомы всего пару недель. – Он невесело усмехается.

– А почему не можешь рассказать друзьям? – спрашиваю я.

– Может, они на самом деле мне не друзья? Нет, конечно, нет, – тут же поправляется Джош, опровергая это святотатственное утверждение в отношении своей божественной популярной стайки. – Просто мне стыдно.

– Ничего стыдного в этом нет.

Парень пожимает плечами.

– Я рада, что ты мне все рассказал, – шепчу я и снова открываю рот. Слова почти срываются с языка; мне так хочется признаться ему во всем, раз уж мы решили быть честными и восполнить недостающие пробелы. Эта откровенность – как наркотик, меняющий мое сознание; мне хочется рассказать ему правду. Я опасно близка к этому.

– Я тоже рад, – тихо произносит он, – только никому не говори, ладно? Пожалуйста. – В его голосе слышится неуверенность, которую я прежде не замечала.

Повезло ему. Он даже не подозревает, как хорошо я умею хранить секреты.

– Никогда в жизни, – шепотом отвечаю я. – Клянусь.

И вот в 3:45 утра, после многочасового разговора, он тянется к лампе, выключает ее и желает мне спокойной ночи, крепче укрывая нас пушистым пледом. Целует меня, кладет голову мне на грудь и произносит:

– Я слышу твое сердце.

Такие простые и такие чудесные слова. Я улыбаюсь. Но потом мое сердце совершает странный кульбит: начинает, как описано в романах, гулко колотиться. И в час, когда на небе встречаются солнце и луна, наполняя комнату бледным сиянием – немного зловещим, но в то же время странно успокаивающим – в голове возникает ужасная мысль: он мне нравится. Очень, очень нравится. Кажется, я даже влюбилась в него. И если просветить рентгеновскими лучами мое сердце – истекающую кровью мышцу в груди – то можно увидеть, что его насквозь пронзила стрела. В тот момент я понимаю, что между нами что-то изменилось.