Эмбер Смит - Такой я была

– Иден, а сколько тебе лет?

– А что?

– Не знаю, просто интересно. Угадать сложно. Ты кажешься такой… – Он замолкает, не договорив.

– Какой?

– Такой… даже не знаю. Или взрослой, или наоборот.

– Думаешь, назвав меня ребенком, ты заработаешь очки? – смеюсь я. – Это почти смешно. Или оскорбительно. Даже не знаю.

– Да нет же, я вовсе не то имел в виду! – Парень идет на попятную. – Я хотел сказать, что ты кажешься очень взрослой.

– Или наоборот, – напоминаю я.

– Да нет же, – смеется он. – Но правда, сколько тебе лет? Шестнадцать?

– Да, – вру я.

На самом деле мне четырнадцать, но скоро у меня день рождения, мне как раз будет пятнадцать. А это уже почти шестнадцать.

– Теперь скажи: ты согласен с моими условиями? – спрашиваю я.

Обдумав мой список запретов, он делает глубокий вдох, выдыхает и говорит:

– Ты очень странная. – Пауза. – Но я все равно хочу увидеть тебя снова.

Я чувствую, как мои губы расплываются в улыбке.

В тот вечер он тайком от родителей проводит меня в дом, и мы поднимаемся наверх, в его комнату. На следующий вечер тоже. И так почти каждый день, всю неделю. Каждый день мы заходим чуть дальше; его руки исследуют мое тело все смелее, будто он проверяет границы.

Но сегодня – сегодня это должно произойти. Я решила заранее. Накануне Джош сказал, что родители уехали из города на свадьбу его двоюродного брата. Идеальная ситуация. Потому что накал слишком велик: это должно случиться. И все же каждую секунду рядом с ним я умираю от страха. Переживаю, как это будет, что он сделает, как станет себя вести, будет ли мне больно. И что сделаю я, что почувствую.

А сегодня, когда все уже решено, я не просто боюсь. Меня трясет от страха, и я почти не могу дышать. Мне кажется, что все мое тело покрывается сыпью, что она расползается от ладоней к плечам и лицу, и я снова чувствую пулю, застрявшую внутри. Меня тошнит.

Мы стоим у кровати. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня.

Веди себя нормально. Веди себя нормально, Иди, приказываю я себе. Будь нормальной, повторяю я про себя. Сейчас это произойдет. Я делаю глубокий вдох и шаг назад. Расстегиваю блузку – одна, две, три, четыре, пять, шесть пуговиц. Руки дрожат. Они почти онемели. Господи, зачем я надела блузку на пуговицах? Я смотрю на него. А он – на мой новый лифчик. Фиолетовый, с кружевом, под цвет трусиков. Блузка падает с плеч. Я незаметно смотрю на свою руку: слава богу, никакой сыпи. Со мной все в порядке. Со мной все нормально и то, что происходит, нормально. Я выдыхаю: все хорошо, хорошо, хорошо. Стянув кроссовки, отбрасываю их в сторону. Расстегиваю пуговицу и молнию на джинсах и снимаю их.

Потом смотрю на свои ноги. Я в носках. Секс в носках – это так глупо! Стараясь не потерять равновесие, снимаю носки и запихиваю их в кроссовки. Пол под ногами ледяной. А он по-прежнему полностью одет; он просто смотрит на меня, и под его взглядом я чувствую себя уродливой и глупой.

В голове проносится: а что, если он разочарован тем, что видит? Я, конечно же, в курсе, что не самая сексуальная, не самая красивая. Я скрещиваю руки на груди. Мне вдруг хочется убежать. Бежать быстро, что есть мочи, и подальше отсюда. От него, от себя, от своей жизни, прошлого, будущего – от всего.

Но тут Джош начинает раздеваться. Задевая меня рукавом, стягивает рубашку через голову и бросает ее поверх кучи моей одежды. Снимает носки вместе с кроссовками. Расстояние между нами быстро сокращается: его руки оказываются у меня на талии так неожиданно, что я вздрагиваю, нет, подскакиваю, нет, отшатываюсь от него, как бешеная дикая собака. Я натыкаюсь на свои ботинки и больно ударяюсь ногой о каркас кровати. Он растерянно отступает в сторону. Какая же я дура. Мое лицо горит. Хочется умереть, исчезнуть, спрятаться.

– Прости, – произносим мы одновременно.

– Все нормально? – Он протягивает руку для опоры, но не касается меня.

– Все хорошо, – слишком резко отвечаю я.

Парень делает еще один шаг назад, кладет руки в карманы и старается не пялиться на мой лифчик.

– Послушай, тебе необязательно… То есть нам… мы не должны… если.

Он замолкает: я шагаю вперед и расстегиваю пуговицу на его джинсах. А когда принимаюсь за молнию, он перестает дышать. Потом я достаю его руки из карманов и кладу себе на талию, и он перестает дышать. В этот момент мое сердце, легкие и мозг тоже перестают слушаться, потому что мои трусики вдруг оказываются на щиколотках, и его джинсы тоже; я чувствую его тело, мы ложимся на кровать, наши ноги сплетаются, и все происходит так быстро. Его руки повсюду, мои дрожат, я не знаю, куда их деть, и надеюсь, что он не замечает.