Патрик Рамбо - Шел снег

— Ну, как тебе этот вид? А, Полен? — воскликнул капитан д’Эрбини, разглядывая величественную панораму с вершины холма. — Это тебе не твой Руан со стороны Сент-Катрин!

— Это уж точно, месье, — ответил слуга, которому, конечно же, больше нравились родной Руан, соседняя церковь с колокольней и Сена.

На свою беду Полен был очень преданным человеком и никогда не уходил от своего хозяина. Капитан ценил это, и у Полена ни разу не было проблем после краж, которые солдаты обычно позволяют себе на войне. А поскольку войны почти не прекращались, его кубышка постоянно пополнялась. Слуга все лелелял надежду купить себе швейное ателье и продолжить отцовское дело. Когда капитана ранило, он очень жалел его и потирал руки от удовольствия: как-никак при госпитале жилось гораздо лучше. Но длилось это счастье недолго: хозяин отличался лошадиным здоровьем. Даже потеряв руку или получив пулю в ногу, он быстро поправлялся и не терял боевого духа, ибо его святая любовь к императору уже давно стала верой господней.

— Стоило из-за этого переться так далеко… — вполголоса проворчал слуга.

— Это все из-за англичан.

— Мы что, будем драться с англичанами в Москве?

— Да я тебе уже сто раз повторял! — и капитан, раздражаясь и негодуя, снова занялся политическим образованием слуги. — Русские уже давно спелись с англичанами, которые только и жаждут нашей погибели. Они спят и видят деньги Лондона, чтобы обновить свой флот и господствовать на Балтике и на Черном море. А ведь англичанам это на руку, черт возьми! И так и сяк они хотят столкнуть царя с Наполеоном. Они ждут не дождутся, когда же, наконец, закончится эта адская континентальная блокада, из-за которой нет хода британским товарам в Европу. Каждый день этой блокады приближает Англию к разорению и краху. Царю же ох как не нравится, что Наполеон расширяет сферы своего влияния. Войска императора уже у русских границ, англичане вопят царю об опасности, тот дергается, пытается выдвигать какие-то условия, провоцирует нас — и вот мы под Москвой.

«Боже, когда все это кончится?» — тоскливо думает Полен, и в мыслях он уже дома, в своем ателье, перед ним шикарные английские ткани, он их кроит, кроит…

Словно из-под земли, на вершине холма вдруг появился эскадрон польских уланов. Послышались громкие команды, смысл которых был ясен любому военному без перевода. Ловко орудуя древками пик, украшенных разноцветными флажками, уланы оттеснили толпу ротозеев с вершины холма. Полки, расположенные ярусами на его склонах, тотчас же узнали офицеров императорской свиты по их белым шинелям и большим фетровым киверам черного цвета. Приветствуя появление его величества оглушительными криками, солдаты нацепили свои кивера на штыки и размахивали ими над головами. Вместе со всеми драл глотку и д’Эрбини. На вершине холма появился Наполеон в нахлобученной на лоб треуголке. Он ехал крупной рысью, приветствуя войска взмахами левой руки. За Бонапартом следовал его штаб. Все офицеры в парадной форме: плюмажи, аксельбанты, портупеи с бахромой, на сапогах ни пылинки, упитанные лошади рыжей масти одна в одну.

Громкие овации раздались вновь, когда Наполеон со свитой остановился на краю склона, чтобы посмотреть на Москву. На какое-то мгновение голубые глаза императора довольно сверкнули, и он прокомментировал ситуацию тремя словами:

— Наше время пришло.

— О да, ваше величество! — почтительно отозвался обер-шталмейстер Коленкур.

Спрыгнув с лошади, он помог Наполеону спуститься на землю с его Тавриса — белогривого персидского красавца-скакуна необыкновенной серебристой окраски. Это был подарок от царя, сделанный в ту пору, когда оба властителя еще уважали друг друга: русский из любопытства, а корсиканец из гордости.

Стоя сразу за уланами, д’Эрбини внимательно рассматривал своего героя: невысокий, руки за спиной, одутловатое круглое лицо землистого цвета; из-за слишком широких рукавов своего серого сюртука, который он мог легко надеть на полковничью форму, не снимая эполет, Наполеон казался одинаков что в рост, что в ширину. Бонапарт чихнул, шмыгнул носом и утерся белым батистовым платком, после чего достал из кармана театральный бинокль, с которым он не расставался с тех пор, как зрение стало его подводить. Вокруг него стояли спешившиеся генералы и мамелюки. С картой в руке Коленкур рассказывал о Москве. Он показал кремлевскую цитадель в форме треугольника, расположенную на возвышенности, крепостные византийские стены с башнями на берегу реки, пять поясов укреплений, отделяющих городские кварталы, склады и пакгаузы. Коленкур сообщил также названия храмов.