Джозеф О'Коннор - Ковбои и индейцы

— Паук, — невнятно пробурчал Эдди, — вот те крест, Богом клянусь, дружище…

— Я имею в виду, ты можешь сказать ей, что живешь здесь, но мириться будете на нейтральной территории, понятно?

— Послушай, я вообще не собираюсь ей говорить, что я тут. Иначе она мигом притопает за мной.

Паук сказал, что это не больно-то честно.

— Ты ее не знаешь, Паук, — сказал Эдди. — Поверь, эта девица на все способна.

Два дня и две ночи Эдди просидел в гостевой комнате квартиры Паука, притворяясь, будто подхватил какой-то непонятный летний грипп. Скрип ступенек или стук футбольного мяча на лестничной площадке напрочь выбивали его из колеи. Он спал целыми днями, а проснувшись, чувствовал себя разбитым и отупевшим, зато по ночам, лежа без сна, думал о Марион и о том, как вероломно оставил ее. Иногда ему снились сны: он видел себя на лестнице «Брайтсайда», и на каждой лестничной площадке стояла она — стояла неподвижно, в тени, скрестив руки на груди и широко раскрыв глаза, а ее тонкое лицо покрывали бумажные буквы. Он явно хватал через край с наркотиками.

Примерно неделю спустя Паук спросил, не угнетает ли Эдди, что он ушел от Марион вот так, даже не попрощавшись. Эдди сказал, что это натуральный сексизм и вообще-то Марион не развалится на части от того, что рядом с ней нет мужчины. Он, Эдди, действует правильно. И совесть у него абсолютно чиста. Только по-настоящему сильный человек способен уйти вот так и взять всю вину на себя. Паук рассмеялся.

— Я думал, твоей вины тут нет, — сказал он.

Эдди никак не мог объяснить ему, что он хотел сказать, но Паук махнул рукой: дескать, все нормально, пусть Эдди не напрягается. Ему совершенно наплевать, в чем там у них дело. Это Эддины проблемы, и ему, Пауку, незачем в них соваться. Для себя он давно все решил. У него самого сейчас период, который он витиевато именовал «периодом целибата». С точки зрения Паука моногамные отношения ничего хорошего не сулили. Встречаешь девушку, влюбляешься, а заканчивается все скандалами и нервотрепкой. Черт возьми! Нет, Пауку такие «радости жизни» на фиг не нужны.

— Счастливые любящие пары, — фыркал он. — Нет уж, увольте!

Жилище Паука выглядело непривычно; Эдди никогда не видел ничего подобного — разве что в документальных фильмах, которые крутят ночью по четвертому каналу. Вся мебель была из стальных трубок и черной кожи — Паук подрабатывал охранником на складе офисного оборудования, — и повсюду стояли диковинные растения в глиняных горшках. Паук обожал растения. Они были повсюду — свисали с потолка, разрастались в сушильном шкафу, выползали из-под черных пластиковых панелей. В глубине души Паук был хиппи. Да-да, именно хиппи. Он яростно это отрицал, но на окне у него висел замысловатый «мобайл» из белых бумажных лебедей, а под раковиной было припрятано собрание сочинений Джони Митчелл [53] Митчелл Джони (род. 1943) — канадская эстрадная певица, композитор и поэт. . В подпитии Паук начинал многословно рассуждать о Вудстоке, словно сам бывал там. Кроме того, он писал повесть «о рождении». Какие еще нужны доказательства?

Эдди занимал отдельную комнату, но матрас там был тонкий и бугристый, поэтому днем, когда Паук уходил, Эдди валялся на его кушетке, пытаясь хоть немного поспать. В комнате Паука на черном столе у стены стояла компьютер. В углу находился книжный шкаф с весьма впечатляющим набором книг — биографии художников эпохи Возрождения, романы на французском, тонкие томики стихов, но эти книги явно никогда не читали. Они были расставлены очень аккуратно, по цвету корешков, начиная с красного на нижних полках и заканчивая фиолетовым на верхней.

Жилье неплохое, только вот очень сыро. Зимой одежда Паука становилась волглой, жесткой, от сырости плесневела; чтобы хоть немного защитить ее, он покрыл внутренние стенки платяных шкафов толстым слоем фольги. Эдди не сразу к этому привык: открывая дверцу шкафа, он порой в испуге отскакивал назад, увидев свое отражение. Паук, похоже, тратил все свои деньги на шмотки. Каждые выходные он притаскивал домой огромные пакеты с новомодной одеждой из Сохо или с Кингз-роуд. В конце концов Эдди примирился с доморощенной системой защиты от влаги.

Брикстон — славное местечко, в особенности летом: множество фруктовых ларьков, лавчонок, больших магазинов, где продавали по сниженным ценам старые аудиозаписи, и прорва людей, пытающихся всучить вам совершенно ненужные вещи. Эдди нравилось гулять по главной улице, заглядывать в окна, смотреть на рокеров, и уличных певцов, и красивых девушек, слушающих хип-хоп, громыхающий из кафе и контор заказа такси. Здесь он увидел таких чернокожих, каких в жизни не встречал, — кожа у них была до того темной, что на ярком солнце казалась не черной, а темно-синей. По-ирландски чернокожих именно так и называют: fear gorm, синий человек. Впервые в жизни Эдди уразумел смысл этого выражения.