Карлос Фуэнтес - Избранное

Твоя земля.

Ты подумаешь, что происходит второе открытие твоей земли в этих воинственных передвижениях, в каждом первом шаге по горам и долинам, которые дерзко противятся медленному, но безудержному наступлению дорог, плотин, рельсов, телеграфных столбов. Природа не хочет, чтобы ее делили и насиловали; желает тиши и покоя. Она подарила людям всего несколько долин и несколько рек, чтобы они там селились - на побережье и равнинах. Она остается суровой хозяйкой крутых и неприступных гор, пустынь, лесов и диких берегов. И люди, зачарованные ее надменным могуществом, не смогут оторвать от нее глаз: если негостеприимная природа повернулась спиной к человеку, то сам человек повернулся спиной к необъятному забытому океану, заживо сгнивая на жаркой плодородной земле, сгорая вместе с недобытыми сокровищами.

Ты унаследуешь землю.

Ты больше никогда не увидишь лица людей, которых знал в Соноре и в Чиуауа. Ты видел их сонливыми и покорными, а потом - яростными: они бросились, не рассуждая, в жестокую борьбу; они кинулись в объятия подобных себе, своих братьев, с которыми их потом разлучили; они сказали: «Я здесь, с тобой, и с тобой, и с тобой тоже», протянули друг другу руки, обратили друг к другу лица. Любовь, чудесная, братская любовь, изжившая себя. Ты скажешь об этом себе, потому что ты испытал ее и, испытав, не понял. Лишь умирая, ты постигнешь ее и признаешься, что, даже не понимая, боялся ее днем и ночью, с тех пор как стал у власти. Ты будешь бояться, что снова вспыхнет народный, пожар братской любви. А теперь ты умрешь, и тебе нечего бояться, потому что ты ничего подобного уже не увидишь. Но ты скажешь тем, кто этого боится: страшитесь ложного спокойствия, которое ты им завещаешь; страшитесь видимого согласия, волшебной силы славословия, узаконенного стяжательства; страшитесь всей этой несправедливости, которая сама не ведает, что творит.

Они примут твое наследство. Ты дал им респектабельность и достаток. Они будут благодарить деревенского парня Артемио Круса за то, что он сделал их уважаемыми людьми. Будут благодарить его за то, что он не захотел жить и умереть в лачуге мулата; будут благодарить его за то, что он не побоялся бросить вызов жизни. Они оправдают тебя, потому что у них уже не I будет твоего оправдания: они уже не смогут говорить, как ты, о битвах и военачальниках и прикрываться ими, чтобы оправдать грабежи именем революции и возвеличивать себя во имя великой революции. Ты будешь думать и удивляться: какое они найдут тебе оправдание? Как обойдут преграду? Нет, они не станут ломать себе над этим голову и будут наслаждаться, пока смогут, тем, что ты им оставляешь; будут счастливы, а на людях притворятся опечаленными и благодарными - и то хорошо. А ты будешь ждать. Под слоем земли толщиной в метр. Будешь ждать, когда снова послышится топот над твоим мертвым лицом, и тогда скажешь: «Вернулись. Не сдались»- и улыбнешься, посмеешься над ними, посмеешься над самим собою, это твоя привилегия. Тебя будет терзать тоска, захочется отдать дань прошлому, но ты этого не сделаешь.

Ты оставишь в наследство ненужные смерти, мертвые имена: имена тех, кто погиб, чтобы не погибло твое имя; имена людей, лишенных всего, чтобы всем обладало твое имя; имена людей, забытых для того, чтобы никогда не было забыто твое имя.

Ты оставишь в наследство эту страну, оставишь свою газету, шепоток и лесть; совесть, убаюканную лживыми речами сереньких людишек; оставишь ипотеки, класс нуворишей, власть без величия, обожествляемую тупость, плебейское тщеславие, шутовское понятие о долге, пустое краснобайство, боязнь перемен, мелкий эгоизм.

Ты оставишь в наследство ее политиканов, нечистых на руку, ее желтые профсоюзы, ее новые латифундии, ее американские капиталовложения, ее заключенных в тюрьмы рабочих, ее спекулянтов и большую прессу, ее чернорабочих, ее полицейских и тайных агентов, ее заграничные вклады, ее продажных биржевиков, угодливых депутатов, ее алчных министров, ее элегантное политиканство, ее юбилеи и памятные дни, ее блох и червивые лепешки, ее неграмотных индейцев, ее безработных, ее вырубленные леса, ее толстобрюхов, вооруженных аквалангами и акциями, ее голодающих, вооруженных ногтями. Пусть берут свою Мексику, пусть берут твое завещание.

Ты оставишь в наследство людей, обыкновенных, незнакомых; людей без завтрашнего дня, потому что все они делают свои дела сегодня, все говорят сегодня, существуют только в настоящем, и сами они - сегодняшний день. Они говорят: «завтра», но им нет дела до завтра. Ты будешь грядущим, того не ведая; ты исчезнешь сегодня, думая о завтрашнем дне. Они будут жить завтра только потому, что живут сегодня.