Андрей Воронцов: Имя Бога

— Допустим, вы правы. Но вы в своем толковании остановились на полдороге. Между тем чем больше углубляешься в библейский рассказ о грехопадении, тем больше вопросов. Кто же, в конечном счете, искусил людей плодами добра и зла — Бог или дьявол? Согласимся с общепринятым суждением, что дьявол. Но большая часть работы была проделана без него. Он не сажал этого дерева, не создавал из адамова ребра легковерную Еву. И почему тот, о котором сказано, что он «лжец и отец лжи», получил такую великолепную возможность сказать людям правду: что они не умрут, вкусив запретных плодов, что откроются их глаза и будут они как боги, знающие добро и зло? И почему Тот, Кто является носителем духа Истины, сказал неправду? Хотя вы и не хотите войти в число посвященных, все же я открою вам одну тайну. Адам К. уже значительно продвинулся в расшифровке Пятикнижия. Вот отрывок, который он просил меня вам прочесть.

— Любопытно. — Я устроился поудобнее.

Кадмонов достал из портфеля темную папку с вытесненным на ней семисвечником и, откашлявшись, стал торжественно читать:

— «Мир был пустотой, в пустоте был Дух, и в Духе была мудрость. Мудрость же влекла Дух к истине, как влечет далекий свет полуденной звезды. От него родился светлоликий ангел именем Денница. Он был свободен и преисполнен истины. Ему поклонялись многие ангелы. Но дух Адонаи, который носился над темной водой, не любил истины. Он запрещал ангелам подходить к Деннице.

Замыслив месть, коварный Адонаи налетел внезапно, как вихрь, со стаей ангелов-рабов, которые сломали светлому Деннице крылья и сбросили вниз. Как упал ты с неба, Денница, сын зари, разбился о землю!

И рек Денница, восстав от праха: не верь, человек, убогой правде Яхве. Лети со мной, как равный, над Бесконечной Пустотой, и я открою тебе живую летопись миров, прошедших, настоящих и грядущих. Сомненье — гибель, вера — жизнь. Есть миры громадней, чем мир земной, есть созданья выше, чем человек, и их число несметно. Хочешь ли быть среди них?»

Кадмонов закончил чтение и испытующе уставился на меня. «Чего он от меня ждет — восторгов, что ли?» — подумал я. Мы молчали.

— Что ж, мои предположения подтвердились, — наконец сказал я. — «Евангелие» от сатаны, не так ли? Что-то подобное я уже читал — у Байрона, что ли. Или у наших поэтов Серебряного века. Стоило трудиться над расшифровкой! Гора родила мышь. Такой литературы — вагон и маленькая тележка. А вообще — накануне Пасхи читают другие Евангелия.

— Вы не понимаете, — медленно сказал Кадмонов, по-прежнему не сводя с меня своих сверлящих глаз. — Это не литература. Это подлинный расшифрованный текст.

— Подлинный? Не стоит преувеличивать. В детстве я интересовался криптографией, на этом Адам меня и «купил». Мне довелось прочитать около десяти расшифровок знаменитого Фестского диска. Все они были абсолютно разными, что неудивительно, потому что и методики у исследователей были разными. Но какая из них была подлинной — вопрос. Не исключено, что никакая. А потом, мы, русские, всегда больше верим прямому тексту, чем тайнописи.

Мы снова замолчали. В комнате уже стемнело. Я мечтал, чтобы гость поскорее откланялся: его масонские разговоры меня изрядно утомили. Кадмонов заерзал на стуле. Я уже не различал хорошенько лица гостя, но мне показалось, что оно стало как-то странно подергиваться. Потом из груди Кадмонова вырвалось что-то вроде стона.

— Что с вами? — испуганно спросил я.

— Мне надо, чтобы пережить эту ночь… крови… — прохрипел гость.

— Чьей крови? — похолодел я.

— Твоей ! — закричал Кадмонов.

На лбу у него засветились какие-то знаки, точно надпись у Гайдара с моего плаката. Он выхватил из портфеля тонкий кривой нож и неуклюже, тяжело переставляя ноги, двинулся на меня. До меня наконец дошло, кто он такой. Как ни странно, испуг мой от этого совершенно прошел. Я захохотал. Голем остановился и покачнулся.

— В чем дело? — проскрежетал он.

— Так ты просто глиняный болван, а я тут сидел с тобой, разговаривал!

Кадмонов снова покачнулся. Тут я вспомнил о вычитанном где-то случае, как раввин, считавший каббалу ересью, заклинал оживленных истуканов.

— Ты — поделка волхвов, возвращайся в свой прах! — воскликнул я.

Голем затрясся, оскалил зубы. И вдруг рука моя сама, до того как еще успел подумать об этом, поднялась и осенила болвана крестным знамением. В этот же миг порыв горячего ветра толкнул меня в грудь, я опрокинулся на спину, а на том месте, где стоял Кадмонов, что-то полыхнуло желтым, и он исчез, оставив после себя сильный запах сгоревшего пороха. Я вскочил на ноги, но тут же снова упал — на диван…