Эдуард Тополь - Любожид

Высокий вышел из машины, стал посреди шоссе и властно поднял руку. Такси на полном ходу завизжало всеми тормозами. Наверно, только чудом водителю удалось остановить машину в сантиметре от ног «баскетболиста». Но тот был так непоколебимо уверен в своей гэбэшной власти над миром, что даже не удивился этому чуду.

Сквозь заднее окно машины Карбовский видел, как «баскетболист» спокойно обошел передний бампер такси, нагнулся к окошку шофера, показал тому свою красную книжку-удостоверение и властным жестом потребовал его документы. Затем, забрав у шофера водительские права, вернулся в свою машину и снова сел рядом с Карбовским.

– Ехать? – спросил у него водитель по-азербайджански.

– Подожди, – по-азербайджански же ответил ему высокий и спросил у Карбовского по-русски: – Так на чем мы остановились?

– На путевке, – услужливо подсказал шофер.

– Заткнись! – приказал ему «самбист» и спросил у Карбовского: – Ну? Мы договорились или нет?

– Договорились… – нехотя проговорил Илья, хотя еще понятия не имел, куда он может уехать на целую неделю, да еще с сестрой.

Высокий тут же вышел из машины и сказал Карбовскому:

– Выходи!

– Куда? – не понял Карбовский. Они стояли посреди апшеронской степи, на абсолютно чистом и пустом шоссе. Только провинившийся таксист покорно ждал решения своей судьбы позади их машины.

– Выходи! Выходи! – повелительно повторил высокий. Вот суки, подумал Карбовский, оставят прямо посреди дороги.

– Имей в виду, – сказал высокий. – В шесть вечера мы к тебе придем на Красноармейскую, 27. Если вы с сестрой не уедете – пажалеешь! Держи! – И вручил Карбовскому его паспорт и водительские права шофера такси. После этого сел в машину, хлопнул дверцей, и черная гэбэшная «Волга», пыхнув в Илью газовым выхлопом, рванула с места.

Он остался на дороге, еще не ясно понимая, что же ему делать с правами шофера такси, но тут из этого такси донесся голос Сони:

– Илья! Иди сюда! Илья!…

Он сидел впереди, рядом с шофером, а Соня и Мурад – сзади. Машина въезжала в Балаханы, пригород Баку. По обе стороны шоссе по-прежнему мелькали гигантские транспаранты и портреты Брежнева с цитатами из речей Алиева. Соня возбужденно говорила:

– Я эту черную «Волгу» еще раньше заметила! Я их уже по запаху знаю! Но Мурад сцепился с этим дежурным, и поэтому они от нас оторвались! Хорошо, вот товарищ согласился догнать!…

– Если бы я знал, что это гэбэ, я бы разве согласился? – сказал шофер – лысый пожилой азербайджанец с металлическими зубами и убийственным запахом чеснока изо рта.

– Но куда мы с тобой можем уехать на неделю? – спросил Илья.

– Понятия не имею! – сказала Соня. – Между прочим, они весь город почистили – всех наших и еще алкашей, диссидентов, воров – ну, всех! В городе сейчас такой порядок – в мини-юбке можно ходить – и никто пальцем не тронет! – И спросила тихо: – Тебя сильно били?

– Да нет, нормально… – ответил он.

– А по «Голосу» сказали, что ваша демонстрация длилась шесть минут – дольше, чем все до этого! – сказал Мурад и за свою болтливость тут же получил удар Сониным локтем в бок. Мураду было семнадцать лет, из них последние два он был по уши влюблен в Соню и первый год тенью ходил за ней повсюду, пока она не стала встречаться с ним, хотя была старше его на «целых» полтора года. Все евреи-отказники Баку сочувствовали этому азербайджанскому мальчишке: он помогал им бороться за эмиграцию, он – вмеcте с Соней, конечно, – принимал участие в тайном размножении учебников иврита, в организации детских ивритских садиков, в загородных ивритских пикниках и даже демонстрациях возле Бакинского ОВИРа и при этом хорошо понимал, что, когда они победят, когда ОВИР разрешит им уехать, его Соня уедет от него навсегда.

– Это какую демонстрацию ты имеешь в виду? – прищурившись, спросил у Мурада шофер такси, за что Мурад получил еще один тычок Сониного локтя.

– Да нет… – сказала Соня. – Это он так, сам не знает, что говорит. Ты видишь, Илья, как у нас жарко. А в Москве, наверное, еще снег. А?

– Падажди, сытырекоза! – перебил ее шофер. – Не трещи! – И спросил у Ильи: – Твоя как фамилия?

– А что? – спросил Илья осторожно.

– Твоя не Карбовский, случайно, фамилия? А?

– Ну, допустим…

– Допустим – да? Или допустим – нет? – вдруг нетерпеливо выкрикнул водитель, заставив Илью даже отшатнуться и от этого крика, и от запаха чеснока.

– Допустим – да… – сказал Илья. – А что вы кричите?