Сергей Кузнечихин - Седьмая жена Есенина

Глупости, конечно, все это суета, но… в память почему-то лезут зацитированные слова классика: «Но все же, все же, все же…»

Голос у графомана плаксивый, захлебывающийся, такой голос стихам не помощник. Слушать, как твое родное коверкает посторонний человек, пусть и не со зла, а по неуклюжести, – все равно больно. Хватит того, что над стихами долгие годы измывались разновеликие редакторы, уродуя их до неузнаваемости. Вспомнил, как читал верстку первой столичной книжки. Даже теперь, спустя двадцать лет, передернуло от неприятного чувства, замешанного на страхе и брезгливости к себе, наверное, такие же ощущения терзали бедолаг, подвергнутых публичной порке. Чтобы скорее избавиться от неприятных воспоминаний, он вслушался в голос гостя и оторопел, не узнав своих стихов. Что за чушь несет этот несчастный? Не писал он ничего подобного. Промелькнуло даже сомнение в нормальности своего рассудка, и только потом догадался, что осмелевший пиита переключился на чтение собственных откровений. Забрезжила призрачная надежда на публикацию, и графомана не узнать: позвоночник распрямился, а то, что казалось горбом, превратилось в крылья. Прекрасная вроде бы метаморфоза, но куда деваться окружающим от говорливых витий, переставших сутулиться?

Хорошо, что портвейна осталось только на донышке. Гость, перехватив взгляд, не прекращая декламации, засобирался в магазин. Пришлось вставать и выдумывать срочные дела. Подтверждать обещание порекомендовать его стихи в ближайшую книжку журнала тоже пришлось. А почему бы и нет? Почему бы не подарить человеку праздник, который он будет вспоминать всю оставшуюся жизнь. А родная литература как-нибудь вытерпит, не велик ущерб от робкого одинокого сорнячка, случалось, целые плантации культивировали, и никто не принципиальничал против них, слабо.

Пока шел по набережной, размягченный сознанием собственной отзывчивости, пока взгляд успокаивала вольная текучая вода, пока легкие наплывы свежего воздуха, которые и ветерком назвать трудно, ласкали лицо, казалось, и недавний портвейн был совсем не лишним. Так бы и шагать потихонечку в благостном полусне. Но чтобы добраться до радиокомитета, надо было сворачивать на автобусную остановку, ждать, стоя под безжалостным солнцем, потом трястись бесконечные полчаса в окружении распаренных тел. В духоте толкнулась запоздалая догадка, что портвейн пить все-таки не следовало.

Ходу от остановки метров триста. И все против солнца. Серые от пыли тополиные листья, как высунутые языки. Подумал, что надо бы записать найденный образ, иначе потеряется. Но гораздо важнее найти спасительную тень.

Пока добирался до кассы, рубашка промокла не только на спине, но и спереди появились темные пятна. Постучался в железную дверь. Никто не ответил. Значит, искать надо в приемной. По лестнице. На третий этаж.

С кассиршами он старался поддерживать дружеские отношения. А тут выпали – родственные. Свояченицы почему-то считаются лояльнее тещ. Очередное всеобщее заблуждение. Старшая сестра жены недолюбливала его, но и не упускала случая подчеркнуть родство с известным в городе поэтом. Чем больше гордилась, тем больше недолюбливала. И вдруг неожиданное сочувствие. Против обыкновения не стала при людях расспрашивать о литературных делах, а сразу же потащила в коридор, она даже на его изможденный вид не обратила внимания.

– Тебе Жернаков не звонил?

С Жернаковым они поссорились лет пять назад и перезванивались только при крайней необходимости.

– Нет, а что случилось?

– Да вот случилось. Доченька твоя книжицу в столицах издала.

– Эка новость. Сама звонила, похвасталась, что со дня на день осчастливит читающую Россию. Минут пятнадцать болтала. Письма от нее не дождешься. Нынешнему племени младому бесплатно писать западло. Им дешевле позвонить. А Жернакову-то какое дело до ее книжки? Он давно уже, кроме себя и прочих гениев, никого не читает.

– Да удосужился как-то. И по телефону не поленился зачитать. Я потом перезванивала ему, так все время занято. Наверно, весь город решил ознакомить.

– А где он взял ее книгу?

– Сын его, челнок, за товаром в Москву летал, вот и купил в аэропорту.

– Вот видишь. Пусть и знакомые, но все-таки покупают. Можно сказать – успех.

– Ее и незнакомые будут хватать. Если книжонка называется «Хождение по кабинетам власти» и на обложке намалевана полуголая девица в пикантной позе – дешевый успех обеспечен.

– Интересно. Очень интересно.