Сергей Кузнечихин - Седьмая жена Есенина

– Познакомься, – сказала Светка, – это Валерин приятель, геолог из Сибири, его зовут Костя.

– Я сразу поняла, что вы не поэт.

– Он тоже стихи пишет, – засмеялась Светка, – а гений наш притомился немного, три дня уже празднуем.

Светка, баба мужественная, терпеливая, но концовкой фразы все-таки выдала себя, видно было, что умаялась бедолага.

– Его, пожалуй, и будить пора, – сказал Валерка и взялся за гитару. – Сейчас начну песню на его слова, и он сразу проснется, чтобы себя послушать.

Раньше он говорил о Поэте только в восторженных тонах, видимо, крепко сдружились – отметила она. Почему-то захотелось посмотреть на него спящего, но при посторонних было неловко, и сказала, снизив голос:

– Пусть еще поспит. Я пока не готова к торжественной встрече.

Светка стала собирать на стол. Она прошла на кухню помочь ей, но когда парни отправились в магазин за вином, все-таки заглянула в спальню. Он лежал одетый поверх одеяла, свернувшись калачиком, маленький, как ребенок, оставляя кровать почти свободной. Первое, что отметила, – миниатюрность и длинные девчоночьи ресницы. Такие ресницы обязательно должны оттенять голубые глаза. Догадку можно было проверить, спросив у Светки, но интереснее все-таки подождать и убедиться самой.

Она угадала: больше чем просто голубые – по-настоящему синие.

Из спальни вышел непричесанный, с помятым лицом, и сразу же направился к столу, но, увидев ее, засмущался и прошмыгнул в сторону ванной. Долго не выходил. Рюмки были наполнены. Получалось, что знатный гость заставляет себя ждать. Валерка, извиняясь, улыбался и молча разводил руки, но все-таки не выдержал и пошел поторопить. Возвратился, ухмыляясь под нос, но комментировать ничего не стал. Молчание за столом уже начинало сгущаться. Будь она хозяйкой, давно бы приказала начинать. У Светки характер намного мягче. Или мудрее…

Поэт появился выбритым, с гладко зализанными волосами, рубашка была в мокрых пятнах, видимо, старался разгладить и ее.

Они сидели напротив, так что подглядывать не было нужды – весь на виду. Она сразу отметила напряженную, несколько навязчивую скромность, через которую прорывались замашки человека, привыкшего находиться в центре внимания. Его короткие, но красноречивые взгляды в свою сторону тоже отметила, казалось бы, и привыкла к подобному, давно пресытилась, а тут вроде как и волнение шевельнулось. Специально для новой гостьи повторили тост за выход к широкому читателю долгожданной книги. Поэт стал извиняться, что не оставил для нее подарочного экземпляра.

– Тогда читай для нее, – резонно рассудила Светка. – Мы тоже с удовольствием послушаем.

Присоединяясь к просьбе хозяйки, она одобряюще улыбнулась.

Он не ломался. Читал стоя, как школьник, торжественным голосом. Получалось очень трогательно и беззащитно. Сама она обычно мямлила, как бы стесняясь своих стихов. Но у нее совсем другое, потаенное, они и писались-то не для чтения вслух, а в его стихах нормальные общечеловеческие боли и радости, стесняться которых нет нужды. От стихов веяло свежестью. И все же ей чего-то не хватало. Может, ощущения полной откровенности? На третьем или четвертом стихотворении она перестала улавливать смысл, наслаждаясь музыкой хорошо расставленных слов, лишь изредка отмечая неожиданную рифму или яркий образ, а когда он прикрыл глаза, перестала воспринимать и слова, завистливо любуясь его ресницами.

– Ладно, хорошего понемногу, – сказал он и, уже сидя, добавил: – Как писал Сергей Александрович Есенин: «Вы, конечно, народ хороший, хоть метелью вас крой, хоть порошей. Одним словом, миляги! Не дадите ли ковшик браги?»

Дали, куда ж деваться. И себе налили. Потом еще и еще.

Она заметила, что Поэт опьянел, когда тот потребовал, чтобы Валерка спел его песню, слишком бесцеремонной показалась просьба. Еще неприличнее повел себя, услышав песню на чужие стихи. Перебил, не дав допеть, и заявил, что все это чушь собачья, а у него имеется почти о том же, но гораздо лучше. Вскочил со стула, начал читать, но сбился уже на второй строфе. Стал требовать подсказки: сначала у Светки, потом у Валерки, даже Костю спросил. Обиделся, что никто не знает его стихов. Попробовал начать сначала, но снова сбился. Потом сел, бормоча под нос обрывки строчек, перемежая их неопрятными матерками. И тогда поднялся Костя:

– Слушай, друг, давай поаккуратнее, девушки за столом.

Видно было, что парень еле сдерживает себя. Валерка, знавший характеры и того и другого, громко ударил по струнам и предложил выпить. Светка подсказала тост: