Конн Иггульден - Воронья шпора

Одеваясь, Ричард подумал, что прошел почти целый год с тех пор, как он стал королем. Горячая утренняя ванна возле натопленного камина с каждым прошедшим днем становилась все более и более обязательной частью его повседневного быта. Он старательно выдерживал свой повседневный ритуал, так что в любой момент мог заметить даже малое отступление от повседневного обихода. Его спина и плечи превратились в какую-то гребенку. В сырые дни он ощущал, как крутит его кости.

Иногда король просыпался во тьме, ощутив острую боль, свидетельствующую, что в теле его что-то сломалось. Боль утихала, и он снова погружался в дремоту, однако подобные приступы случались теперь все чаще и чаще.

Ричард шипел от боли, когда необдуманное движение рождало приступ, пронзавший его торс так, что он начинал задыхаться. Гнев помогал, однако рычать и ругаться лучше было наедине. Он был вынужден поворачиваться к миру другой стороной своего лица и запускать латную перчатку в дальний угол мог, только оказавшись уже в одиночестве.

Оставив незавязанными тесемки исподней рубахи, король вышел на солнце. Там его ожидал доспех, перехваченный ремнями и привязанный к железному столбу высотой в рослого человека. Ричард бросил на манекен злобный взгляд. Он занимался с ним всякий раз, когда был в состоянии это сделать. Каждый нанесенный удар пронзал болью все его тело, обжигая своим уколом спину и плечи.

Тем не менее он нуждался в таких упражнениях, потому что они наделяли его силой, когда подсыхал пот и слуги умащали маслом его мышцы, словно какому-то римскому сенатору, разминая их движениями стригилей, медных и вырезанных из слоновой кости. При желании король мог бы раздавить в рукопожатии любую ладонь. Кто-кто, а он не мог позволить себе слабости.

Ричард стоял перед панцирем, прикидывая взглядом его сильные и слабые места, определяя, куда следует бить. Конечно, истинную проверку дает только поле боя, на котором враг двигается и отражает твои удары. Тем не менее полезно знать слабые места панцирей, знать, куда можно нанести укол… под занесенную руку, к примеру.

Сенешаль Миддлхэмского замка молча подал Ричарду меч, держа ножны рукоятью вперед, чтобы король мог достать оружие. После этого старик почтительно отступил в сторону, хотя Ричард знал, что он будет наблюдать за каждым ударом.

– Ступайте в дом, сэр. Сегодня я хочу побыть в одиночестве, – внезапно заявил он.

Сенешаль поклонился и немедленно оправился прочь, так что Ричард получил возможность без свидетелей медленно повернуться на месте, бросить взгляд на деревянный балкончик над головой и на открытую площадку внизу. Никто не смотрел на него сверху, никто не прятался в тени, глядя оттуда на него. Он остался один – и вдруг понял, что не может дышать.

Разорвав на груди рубаху почти пополам, король кинул ее на землю, а потом отбросил подальше ногой. Обнажившись до пояса, он обычно терял ощущение опоры, как будто лишался поддержки. Однако в тот день его что-то стискивало, он задыхался. Перед его внутренним взором предстала комната на верхнем этаже, в которой лежал его сын. Принц Уэльский беспрерывно кашлял, легкие его наполняла кровь и темная флегма.

Ричард обернулся к манекену – железный рыцарь коряво, с насмешкой, стоял перед ним. Монарх шагнул вперед и осыпал его градом ударов: сперва три налево, потом три направо. Каждый из них заставлял его шипеть от боли, но он не сдавался. Ему уже казалось, что кто-то воткнул в его кости горящую ветвь, и он был рад этой боли, сказав себе в колючем поту, что, если только сумеет вынести эту муку, сын его, может быть, будет жив, когда он войдет в дом. Что уймется жар, что горшок под его кроватью, полный красной жидкости, больше похожей на кровь, чем на мочу, сам собой превратится в сосуд, полный обыкновенной здоровой желтой урины.

Король кольнул манекен, хотя броня отразила его выпад. Он сделал еще один укол, и еще, и еще, потом ударил под ключицу, потом обратным движением по закрытому металлом горлу… И тут же ругнулся сквозь зубы: что-то помешало его движению, и удар пришелся на дюйм в стороне от того места, куда должен был угодить. Такое подчас случалось, и монарх не мог заранее предсказать, когда с ним приключится это болезненное шевеление костей. Вот и теперь вместо того, чтобы пронзить горло манекена, удар пришелся на его шлем, разбив застежку забрала. «Ничего, в бою после такого мой противник уже залился бы кровью», – подумал Ричард. Он сохранял прежнюю силу, он сохранял быстроту.