Конн Иггульден - Воронья шпора

Протянув левую руку, больной неловким движением пожал пальцы своего брата. Этот жест напомнил обоим о том, как ослабел король, и заговорил он, не глядя на Ричарда:

– Однако кое о чем я должен сказать тебе. Так что послушай. Этими документами я назначаю тебя лордом-протектором. Когда-то, много лет назад, титул этот был возложен на нашего отца – после того как Генрих впервые заболел. Он предоставляет тебе все права, нужные для того, чтобы стать над желаниями всех прочих. Он делает тебя королем во всем, кроме имени, – и он потребуется тебе для того, чтобы охранить моего сына Эдуарда. – Движением руки монарх пресек возражения. – Если я умру, ты назначишь себя регентом до достижения им возраста, когда он сможет править самостоятельно. Я… я хочу надеяться на то, что ты будешь добр к нему. Ему не довелось испытать тех страданий, которые выпали на нашу с тобой долю, брат. Возможно, поэтому он такой мягкий. Я отослал его к лорду Риверсу, чтобы тот сделал из него мужчину, однако из этого ничего хорошего не вышло.

– Ты говоришь ужасные вещи, но ладно, – сказал Ричард. – Если случится худшее, я стану наставником твоего сына. Даю тебе в этом слово… Доволен? А теперь, вижу, твоя рука дрожит. Может, поспишь – как насчет этого? Наверное, мне пора уходить, за дверью ждет твоя жена…

Повернув голову щекой к подушке, Эдуард повел левой рукой.

– Она приходит ко мне всякий раз, когда ей что-то от меня нужно… какой-нибудь пустяк… должность, титул или клочок земли, владение которым после долгих споров принесет счастье кому-нибудь из ее родни. Подчас мне кажется… впрочем, не важно. Я устал, Ричард. Но спасибо тебе за то, что ты приходишь ко мне каждый день. Если б не ты, мне пришлось бы разговаривать с одними бабами. Они утомляют меня своей болтовней. А ты знаешь, когда надо молчать…

– И когда пора уходить, – пробормотал герцог Глостер. Заметив, что глаза его брата закрываются, он неторопливо поднялся. Быть может, надо сказать жене Эдуарда, чтобы подождала до утра? Впрочем, она упряма и не любит отказов – и всегда была такой.

Ричард отбыл из дворца в прекрасном настроении и сразу отправился почивать в собственные покои в замке Бейнард на берегу Темзы. Утром, на самом рассвете, его разбудила жена, Анна Невилл. Он посмотрел на нее сонными глазами, а она наклонилась, взяла его за руку и сказала:

– Мне очень жаль, Ричард. Твой брат умер.

Холодный ветер, заледеневшие капли барабанят по броне… В руках всадников не было знамен, этой непременной принадлежности поля боя. Среди дюжины людей, сопровождавших графа Риверса и его подопечного, трое носили ливреи графа, а остальные девятеро выехали вместе с принцем Эдуардом из Лондона.

Принцу исполнилось всего двенадцать лет, однако мальчик рос высоким и стройным – тростинка среди окружавших его дубов. Весть о кончине его отца пришла к ним только вчера, и это было заметно по выражениям лиц всех путников. Никто не ожидал, что рухнет это могучее древо. И, как старший сын и наследник, Эдуард уже стал королем. По прошествии времени совершатся условности, и окружающие его люди возвысятся в статусе, но пока ничто еще не переменилось, и юный король торопился в Лондон. Там он предстанет перед архиепископом Кентерберийским и своими лордами, и его коронуют.

Эдуард проплакал всю предыдущую ночь – до тех пор, пока граф Энтони Риверс не отвел его в сторону и не отчитал. Отец его еще не был погребен в земле, тень его носилась над ними, и грозный король, безусловно, не хотел видеть своего наследника пускающим нюни. Утешая мальчика, сам Риверс находился не в лучшем состоянии, но выволочка произвела эффект. Эдуард утер слезы, и лицо его словно окаменело, дабы не посрамить память отца.

Принц находился в замке Ладлоу чуть больше года, если не считать прошлое Рождество, когда он встречался со своими сестрами и видел приступ, сразивший его отца. Конечно, и до этого ему приводилось видеть короля пьяным, прослезившимся, поющим, провалившимся в сон и храпящим при этом, словно медведь в берлоге. Но даже теперь юный Эдуард не мог заподозрить, что присутствует при начале конца, что его отец, этот гигант, не сумеет подняться на ноги и осмеять все их опасения. Невозможно было представить, что он больше не окажется рядом – хотя бы для того, чтобы осмеять его слабые руки и отправить рубить лозу.

Эдуард шмыгнул носом, словно на него села муха. Он не мог позволить себе плакать – граф Риверс совершенно ясно дал ему это понять. Начиная с сегодняшнего дня окружающие его люди будут интересоваться не тем, как он растет, а хватит ли у него силы воли, чтобы стать королем. Это было совершенно другое суждение, и Эдуарду оставалось только оглядываться в прошлое и стараться, чтобы люди забыли то, как он дрогнул.