Майя Кучерская - Ты была совсем другой - одиннадцать городских историй

– Что тебе надобно, чудовище?

– Забудем, забудем это нелепое вступление к нашей прогулке. Впереди нас ждет путешествие, и тебе придется быть серьезным.

– Путешествие? Но куда?

– Когда я летел к тебе, я хотел исполнить любое твое желание, но теперь…

– Мое желание? Но я никуда не хочу. Мне и здесь хорошо. Я спал, никого не трогал, а тут ты, глупая птица.

– Я совсем не птица! – зашипел грифон. – Меня зовут Димон. Ударение на первый слог, слышишь ли? Ди́мон! – Дед мой по отцовской линии был львом, прабабка орлицей!

Валера снова засмеялся.

– Хорошо, буду звать тебя просто Дима, – проговорил он сквозь смех.

Грифон только хрипло каркнул.

– Дима! – продолжал Валера развязно. – Так куда же мы полетим?

– Садись и не спрашивай. Время вопросов позади. Наступает время ответов. Твоей Жене, пока ты хохочешь и брызгаешься, – грифон обиженно встряхнулся и снова стал похож на громадного обиженного щенка, – приходится нелегко.

Валера застыл.

– Жене?

– Да, Женя ждет тебя, нуждается в тебе. Знаешь ли ты, что сейчас она в Греции, и летим мы именно туда? Садись немедленно, держись покрепче, мы и так потеряли слишком много времени!

Голос грифона обрел новые зловещие оттенки.

– В Греции? Женя в Италии, только немного севернее, завтра вечером у нее корпоратив, а потом мы встречаемся!

Тут настала очередь грифона – дикое его карканье, кажется, означало хохот. Но теперь не до смеха стало Валере.

– Почему я должен доверять тебе? Разве ты мне не снишься?

– Какая разница! Же́не нужна твоя помощь! – в изнеможении вскрикнул грифон, снова подставляя спину, и Валера наконец послушно уселся.

Новая порция карканья, на этот раз напоминавшего кряканье, и даже легкий матерок, казалось, вырвался в эту минуту из уст грифона, но возможно, Валере только почудилось.

Они встали на кровать перед открытым окном и нырнули в черно-сливовое небо, навстречу Луне.

В ужасе Валера вцепился в густые перья – они затрещали и испустили какой-то странный запах – словно бы пыли, старого театрального реквизита, залежавшейся одежды… но сейчас было не до того. Они стремительно мчались вниз. Они неслись по не слишком крутой и все же отчетливо наклонной плоскости, сердце у Валеры захолонуло, в ушах свистал ветер, он крепко обнял грифона за шею. О, как он ненавидел эти идиотские американские горки, лыжные горные спуски, аквапарки с фальшивыми пальмами и кошмарными загнутыми трубами, в которые отец неизменно впихивал его, не позволяя трусить. Папа, это не трусость, это отвращение! Вкусовые несогласия, папа! Сходство с горкой усиливалось от того, что грифон, казалось, летел в точности по твердо фиксированной прямой, но разве так должны летать птицы? Впрочем, что он знал о грифонах? Кто это вообще, из чьей они мифологии?

Внизу проступили из тьмы огни города. По невидимым склонам ползли автомобильные огоньки, два рубиновых ручейка текли по вулкану, даже сюда, в далекую вышину, доносился стрекот цикад. Мелькнули ярко освещенные развалины, напоминавшие древний театр, в котором, однако, шло представление! Валера сжал крепкое тело Димы пятками: «Притормози!»

Димон повернул голову, недовольно крякнул что-то, но завис. На старинной каменной сцене среди полуразрушенных античных колонн шел спектакль, очевидно, опера, актеры явно пели. Один, одетый в какой-то клоунский костюм, громко зарыдал, затем захохотал и снова заплакал, не переставая при этом петь. Валера напряг слух и… уловил едва слышную, но отчетливую фразу: “Ridi, Pagliaccio!” Смейся, паяц. Хотя итальянский он начал учить совсем недавно, но вот поди ж ты, Валера тихо засмеялся от удовольствия и велел грифону лететь дальше.

И снова подумал, живой декорацией, сошедшей с картин романтических живописцев, была не только его деревня-городок, была вся эта страна. Сейчас он никак не мог сосредоточиться и вспомнить, кто же написал эту оперу и в чем там в точности было дело… Внезапно послышалось легкое шуршание над головой, подобное шуршанию колеса о веревку. Грифон пружинисто сел на землю.

– Вот мы и в Греции, – прокаркал Дима. – Прибыли.

Стояла кромешная тьма, ночная свежесть мешалась с цветочными ароматами, полет лишил Валеру воли к сопротивлению, и он не стал задавать вопросов, рассеянно соображая, водились ли грифоны в греческих мифах – кажется, все-таки да.

Грифон шагал своими огромными лапами по хрустевшей гравием дорожке – и вдруг остановился, издав странный курлыкающий звук.