Игорь Шагин - Белая полоса

На другой смене я попросил Колю-прапорщика, приходившего ко мне с участка ПЛС на следственный корпус за необходимым для осуждённой к ПЗ девушки Людмилы, сходить к Тайсону и взять у него «Самсунг» — небольшой телефон, которым я пользовался раньше и мог заряжать от зарядки, встроенной в электробритву. Теперь каждый вечер я брал из холодильника продукты и, когда надо, пакет со свиным жиром или маргарином. Во время ужина я забирал кулёк с жиром или маргарином из морозильной камеры и до вечера клал его в ведро с водой. Маргарин размягчался, и я доставал телефон, находившийся в полиэтиленовом пакетике. Утром в пять часов я клал телефон обратно в растаявшую жирную массу. Пакет с несколькими килограммами жира или маргарина во время раздачи хлеба и сахара дежурный клал в морозильную камеру. С шести утра до шести вечера этот второй аппарат находился в холодильнике, и при необходимости им, если телефон Сергея был на контроле, я мог воспользоваться конфиденциально и практически в любое время. Хранить телефон в камере было невозможно — обыски были каждый день. На прогулку выводили с личным досмотром при помощи металлодетектора.

За все это время в течение полутора месяцев со дня отправки мной предварительной кассационной жалобы я ознакомился в СИЗО с протоколом судебных заседаний. Замечаний на протокол ни у меня, ни у Владимира Тимофеевича не было. Мои письменные показания, которыми я пользовался в суде перед тем, как отвечать на вопросы, были подшиты к протоколу судебного заседания. Мои устные показания в суде секретарём в протокол были переписаны с письменных показаний, кратко и по сути. Показания потерпевших, свидетелей и подсудимых также были изложены слово в слово. Меня посетил Владимир Тимофеевич и принёс дополнения к моей первоначальной кассационной жалобе.

— Вот, ознакомься, — сказал он, — если всё правильно — отправляй.

Печатный текст, озаглавленный «В коллегию судей палаты Верховного суда Украины по уголовным делам, осуждённый Шагин Игорь Игоревич, дополнение к кассационной жалобе», состоял из тридцати машинописных листов.

За выделенным жирным шрифтом «Незаконность и необоснованность постановленного приговора» следовало:

«Приговор суда в отношении меня противоречит не только уголовно-процессуальному закону Украины, но и требованиям статьи 6 “Европейской Конвенции о защите прав человека”, поскольку моя виновность не была доказана в соответствии с законом…»

«Так, ещё в начале судебного слушания — текст следовал далее, — я и мой защитник ходатайствовали об исследовании судом доказательств по эпизоду “бандитизм”. В удовлетворении данного ходатайства коллегией судей было отказано. Действия по организации банды были вменены мне в вину “автоматически”, даже без какой-либо ссылки на имеющиеся доказательства. Приговор в этой части искусственно связан с деятельностью различных предприятий с целью завуалировать отсутствие доказательств организации мной банды, участие в ней и в организованных бандой преступлениях…»

«В то же время — заканчивалась страница А4, — как в ходе досудебного, так и судебного следствия я никогда не признавал себя виновным в организации банды и участии в совершении её членами преступлений. Напротив, я постоянно заявлял, что являюсь потерпевшим от действий Макарова и лиц из его окружения, которые на протяжении длительного времени вмешивались в деятельность различных предприятий, расположенных в офисном помещении на ул. Гайдара, 6 в г. Киеве, вымогая с меня деньги под угрозой физической расправы. Однако мои показания, как и показания других лиц, в том числе данные в судебном заседании, подтверждающие мою невиновность, судом проигнорированы без всякого на то обоснования…»

Далее кратко на двух листах были приведены показания свидетелей и жирным шрифтом выделено:

«Таким образом, совершенно очевидно, что, признавая показания ряда свидетелей, объективно подтверждающих мои показания, “недостоверными”, “неконкретными”, и “не соответствующими действительности” по надуманным основаниям, суд попросту проигнорировал их, поскольку такие показания не согласуются с линией обвинения органов досудебного следствия…»

«Кроме заголовка — следовал вывод, — никакими материалами дела факты организации мной вооружённой банды и участие в совершении её членами различных преступлений не подтверждены. Не установлено и то, какими именно мотивами я при этом руководствовался. И произошло это не только вследствие поверхностного исследования материалов дела в суде. Это произошло потому, что таких фактов и мотивов не существовало в действительности. А одно лишь голословное утверждение о моей заинтересованности и ведущей роли в совершении всех инкриминируемых преступлений, содержащееся в приговоре, не делает его ни обоснованным, ни объективным, ни справедливым, ни законным…»