Игорь Шагин - Белая полоса

«…Этой же статьёй возложена обязанность на следователя, — было выделено жирным шрифтом, — проверить показания обвиняемого…»

Далее в жалобе говорилось, что ещё в ходе досудебного следствия до направления дела в суд практически все обвиняемые на тот период по делу дали показания о причинах и обстоятельствах оговора меня. Большинство таких показаний изложены в форме заявлений и ходатайств, поскольку следствие не было заинтересовано в полном и объективном расследовании дела. Более того, с целью сокрытия таких показаний они не были предоставлены следствием для ознакомления и в дальнейшем не были направлены в суд с другими материалами дела. Эти показания были указаны как вещественные доказательства по делу. И только по моему и ряда других подсудимых ходатайствам эти материалы были истребованы из прокуратуры судом и уже в процессе рассмотрения дела предоставлены для ознакомления. И совершенно очевидно, что при таком положении эти показания, «…содержащиеся в 25 томах — было выделено, — уже не проверялись, а только формально были приобщены к делу…»

Далее были перечислены статьи УПК, нарушенные следователем, регулирующие порядок предоставления обвиняемому возможности защищаться от предъявленного обвинения, порядок предъявления и допроса обвиняемых, которыми длительность допроса обвиняемых не регламентирована.

И приведена статья, наряду с тем, что предъявлялось обвинение, потом материалы дела к ознакомлению, потом снова обвинение и в тот же день окончания так называемого очередного следствия — ознакомление, из которой следовало, что следователь обязан объявить обвиняемому об окончании досудебного следствия и его праве на ознакомление со всеми материалами уголовного дела только признав собранные доказательства достаточными для составления обвинительного заключения и выполнив нормы статьи на ознакомление признанных потерпевшими с материалами дела.

Далее кассационная жалоба переходила к нарушениям моих прав на защиту во время судебного следствия.

«О необъективности и предвзятости — дальше было изложено в кассационной жалобе, — и явно обвинительном уклоне в действиях как органов досудебного следствия, так и суда, свидетельствует и то обстоятельство, что уже при рассмотрении вопроса о порядке исследования доказательств судом были фактически оставлены без внимания заявленные моим адвокатом и поддержанные мной ходатайства о начале судебного следствия с допроса меня по эпизоду организации банды с тем, чтобы суд имел возможность в полном объёме проверить мои доводы в обоснование невиновности в этой части предъявленного обвинения. Однако суд фактически проигнорировал указанные ходатайства, даже не упомянув о них в вынесенных по этому поводу определениях…»

И далее:

«В результате этого судебная коллегия, избрав порядок исследования доказательств по эпизодам, на протяжении всего судебного следствия лишила меня права давать показания по всем эпизодам наравне с другими подсудимыми. Тем самым участники процесса были лишены возможности даже задавать мне вопросы по тем или иным обстоятельствам, имевших существенное значение по делу. Я, в свою очередь, был лишён возможности обращаться к суду с заявлениями и ходатайствами, связанными с моими показаниями. В итоге мои показания в суде, которые судебная коллегия позволила мне дать в самом конце судебного следствия, так и остались непроверенными. Имею все основания полагать, что такой порядок исследования доказательств был избран судом умышленно, чтобы ограничить меня, как и на досудебном следствии, в праве на защиту…»

«Кроме того, — жалоба подходила к концу, — после оглашения приговора, завершившегося 19 марта 2004 года (приговор оглашали с 15 по 19 марта), копия приговора мне была вручена не в предусмотренный законом трёхдневный срок, а только спустя неделю, 26 марта 2004 года, на украинском языке. При этом моё заявление о переводе приговора на русский язык председательствующей судебной коллегии Лясковской В. И. было оставлено без удовлетворения. В то же время она же ещё в начале судебного рассмотрения дела приняла решение о ведении процесса на русском языке, поскольку я и ещё один из подсудимых являемся иностранными гражданами и не владеем украинским языком…»

«Поэтому в настоящее время я не могу в полном объёме использовать своё право на защиту, поскольку без посторонней помощи не имею возможности понять смысл приговора…»