Игорь Шагин - Белая полоса

На следующее утро худощавый седовласый человек лет шестидесяти, в сером костюме и очках, с журналом и ручкой совершал обход камер. Дверь открылась, человек спросил мою фамилию и фамилию моего сокамерника, и дверь закрылась.

Я спросил у соседа:

— Кто это?

Тот сказал, что ранее общался с этим человеком, — это прокурор по надзору за содержанием. И я могу спросить у него, почему тут нахожусь. Я так и сделал — постучал в дверь и попросил дежурного позвать прокурора. Через некоторое время дверь открылась. За ней стоял прокурор, а рядом с ним был человек, к которому сразу после моего первого приезда в РОВД меня завели в кабинет. Видимо, это был начальник Шевченковского РОВД. Я сказал прокурору, что не знаю, почему я здесь нахожусь. Тот спросил мою фамилию, посмотрел в журнал и сказал, что мне дали двенадцать суток. Потом он попросил меня показать ему мои руки. На запястьях у меня были кровоточащие следы от наручников.

— Думаете, я не понимаю, почему Шагин здесь находится? — начал он кричать на начальника РОВД. — Чтобы через пятнадцать минут Шагина здесь не было!

Меня тут же перевели в маленькую комнатку, где Полищук мне сказал то ли со злостью, то ли с улыбкой на лице:

— Ну, сука, я тебе этого не прощу!

И буквально сразу же меня вывели на улицу, посадили в УАЗик и, как говорили сопровождающие, по личной команде Опанасенко отвезли в ИВС. В РОВД я находился семь суток; меня не кормили, били и пытались заставить оговорить себя и других.

Я ничего подобного не подписывал. А все мои мысли были о доме, о рыбалке, о семье…

УАЗик проехал через железные ворота и приблизился к окрашенной голубой краской боковой железной двери невзрачного трёхэтажного здания, облицованного бежевой плиткой. Меня высадили из машины и провели внутрь здания, завели в небольшую комнату с правой стороны коридора, где должен был быть произведён мой обыск. В комнате находился человек в милицейской форме — в кителе, рубашке и брюках. Он был худощавый, неприметной наружности, без головного убора, с тёмными сальными волосами средней длины, спадавшими на лоб влево и вправо сосулькообразными чёрными пучками и торчавшими в разные стороны на макушке. Губы у него были сухие, нос сморщенный с красным оттенком, глаза блестящие, взгляд мутный. От него разило перегаром.

Он приказал мне раздеться, снять с себя все вещи и передать ему. Я выполнил его команду, и вся моя одежда была сложена по левую руку на стоявший перед ним железный стол. Я стоял босыми ногами на резиновом коврике. Он левой рукой со стола стал брать в произвольном порядке мои вещи, проверять карманы, прощупывать швы и передавать обратно мне. Я извинился за грязное нижнее бельё, за рубашку, ставшую серой и пропахшую сигаретным дымом и пóтом, и за свой нагой вид.

— Ничего, ничего! — добродушно ответил он.

Через некоторое время мой обыск был окончен, вещи переданы мне, и я быстро оделся. Брюки и пиджак, хоть и были помяты и изрядно испачканы, но всё же сохраняли свою форму. На брюках даже были видны стрелки. Однако костюм как будто стал на несколько размеров больше — висел на мне, как на вешалке.

Люди (уже не те, которые привезли меня, а другие — надзиратели и контролёры изолятора временного содержания) перевели меня в следующую комнату.

По размеру она была такая же, как и предыдущая. Стены до половины были выкрашены синей краской. Дальше была побелка. На потолке висела лампочка в стеклянном плафоне. У стены в комнате стоял деревянный стол. На нём — лампа на железной гнущейся гофрированной хромированной ножке и подушечка с краской для снятия отпечатков пальцев. Милиционер — сотрудник ИВС — снял отпечатки моих пальцев с каждой руки и оттиски ладоней. Умывальника в комнате не было — мои руки, ладони и пальцы были чёрного цвета. Внутри здания меня конвоировали без наручников.

Из комнаты, где у меня сняли отпечатки пальцев, меня повели в камеру. Камеры находились на первом, втором и третьем этажах. Двое дежурных повели меня по коридору за железную решётку. За ней было помещение, в котором располагались камеры. Оно было отгорожено от других кабинетов. Коридор, в котором слева и справа находились камеры, был длиной около 25–30 метров. Потолки были высокие, ширина коридора была около 4–5 метров. На потолке висели лампочки в стеклянных плафонах, светившие тусклым жёлтым светом. В помещении коридора находился надзиратель. Свет был тусклый, и вид у него был неприметный. Меня сопроводили к первой камере с левой стороны, на серой железной двери которой был натрафаречен № 1, и сказали встать лицом к стене с левой стороны от двери, широко расставив ноги.