Александр Проханов - Крейсерова соната

Плинтус умолк, а Предводитель, опьяненный переливами зоба, все еще раскачивался в кресле, и его голубые глаза с появившимися в них потусторонними золотыми искрами, смотрели далеко, в бесконечность…

- Теперь вы верите мне? Верите, что я ваш друг? - спросил Плинтус, пряча под рубашку свой зоб, как если бы прятал на груди маленького, раскрашенного акварелью бегемота.

- Да, - завороженно ответил Предводитель.

- Тогда приступим к обряду восприятия "красного смысла"…

Плинтус вытряхнул на ладонь из пробирки одно-единственное красноватое зернышко; положил на камень яшмы с небольшим углублением; яшмовым пестиком растер пшеничное семя в мелкую розоватую пудру, как если бы его перемололи жернова; извлек металлическую, величиной с наперсток, капсулу и ссыпал туда муку; пипеткой накапал в наперсток воду, где уже содержались дрожжи; палочкой, напоминавшей спичку, тщательно перемешал содержимое наперстка, превращая его в тесто, которое тут же, под воздействием дрожжевых молекул, начало всходить, взбухать над краями наперстка. Плинтус продолжал месить, творя заговор, в котором Предводителю чудились отрывки из сочинений Фурье, фрагменты второго тома "Капитала", несколько фраз из "Апрельских тезисов" и завершающая часть "Морального кодекса строителя коммунизма".

Когда тесто подошло, напоминало упругий красноватый колобок, Плинтус достал из ящика спиртовку, укрепил над ней металлическую пластинку, напоминавшую противень, смазал ее сливочным маслом, используя для этого колонковую кисточку, уложил на пластину тестяной колобок и зажег спиртовку. В воздухе запахло пекарней. Крохотный каравай покрывался румяной корочкой. Колонковая кисточка смазывала его маслом, и он начинал блестеть, словно покрытый лаком. Через несколько минут хлеб был испечен.

- Теперь, друг мой, совершим обряд преломления хлеба, - Плинтус хорошо отшлифованным ногтем раздвоил каравай, протянул Предводителю половинку, чудесно источавшую пшеничный дух. - Мы съедим каждый свою половину и станем как братья, - он положил хлебец в рот, приглашая сделать то же Предводителя. С минуту они жевали, проглатывая вкусный хлебный мякиш. - Теперь в нас обоих присутствует "красный смысл"… Нас питает хлеб Революции… Верен ли ты ее заветам, товарищ?

- Верен, товарищ, - как сомнамбула ответил Предводитель.

- Готов ли ты вместе со мной содействовать победе Мировой Революции, товарищ?

- Да, товарищ…

- Тогда слушай… Соберешь революционеров из "Красных ватаг"… Вы атакуете здание бывшего Статистического управления, где сводятся воедино данные о рейтинге Президента и хранится секретный рейтингомер, показывающий истинные, а не мнимые цифры… Вы добудете этот прибор и обнародуете ничтожно-малый процент народной поддержки… И тогда олигархический преступный режим пошатнется… Ты готов на это, товарищ?

- Готов…

Они обнялись. На глазах Плинтуса блеснули слезы. Он передал Предводителю пробирку с драгоценными зернами. Тот принял дар, порывисто вышел, развевая белые кудри. Пустая кобура "Стечкина" эффектно колотилась у него на бедре.

Покуда длился разговор в готическом кабинете Плинтуса, все это время в пустынном зале картинной галереи, что у Крымского моста, перед картиной Малевича "Черный квадрат" стоял Модельер. Обостренно вслушивался в звуки, доносившиеся из черного квадратного зева, напоминавшего старомодный репродуктор. Стократ усиленная магическими и электронными системами, смешиваясь с потрескиванием эфира и упругим хрустом холста, воспроизводилась беседа Плинтуса и Предводителя. "Квадрат", задуманный создателем как чувствилище, реагирующее на протестные настроения людей, захватывающее в свою сумеречную глубину людские несогласия, социальное раздражение, политическую оппозиционность, использовался Модельером как разведывательное устройство высокой эффективности, выявлял опасные для власти зоны сопротивления, после чего спецслужба "Блюдущие вместе" внедрялась в очаг протеста, нейтрализуя его.

Вначале Модельер использовал картину известного авангардиста в "режиме подслушивания", наблюдая, как пульсирует глянцевая поверхность квадрата и сквозь мельчайшие трещинки краски исходит нежное алое свечение. Затем он перевел картину в "режим подглядывания". Черный, небрежно намалеванный квадрат превратился в экран, на котором возникли Плинтус и Предводитель, зеленоватые, в туманном свечении, какое бывает в приборах ночного видения или в аквариумах с редкими рыбами. Когда свидание двух заговорщиков завершилось, Модельер выключил "Квадрат", давая ему остыть, и удовлетворенно произнес: "Горе тому, кто соблазняет малых сих…"