Павел Долохов - Ленинград, Тифлис…

А потом заболел Олег. Машка стала замечать, что с ним творится неладное. Головные боли, по вечерам температура. Часто приходилось отменять концерты. Положили на обследование. Нашли нарушение формулы крови. Олега перевели в Институт крови. Там поставили страшный диагноз: редкая форма лейкемии. Машка обегала всех знаменитостей. «Сделайте что-нибудь. Спасите Олега!»

Последние два месяца Олег провел на Мойке. Они лежали в одной комнате с Михаилом, каждый под капельницей. Когда Олег был еще в сознании, он даже пошутил:

«Вот уж не думал. С любимым родственником из выкрестов…»

Олег и Михаил умерли с разницей в два дня. Хоронили их раздельно. Олега отпевали в Никольском соборе. Было много народу. Пришла почти вся консерватория.

А в крематории на панихиде Михаила людей было немного. Его мало кто помнил. Ему отдали воинские почести. Взвод курсантов нестройно стрельнул в воздух. Сыграли гимн.

Через несколько дней Машка разбирала бумаги отца. Господи, сколько ерунды накопилось. Какие-то давно никому не нужные письма, справки, аттестаты. Она растопила камин, которым не пользовались с блокады, бросала в огонь всю заваль. Где-то на полке она нашла нераспечатанную бандероль, когда-то пришедшую на ее имя. Сорвала печать. Из конверта посыпались бумаги с золотыми обрезами. Она стала разбирать английские слова. «Какая-то чушь от дяди Макса…»

Она бросила в огонь всю пачку. Толстая бумага долго на разгоралась, потом вспыхнула синеватым пламенем. Машка смотрела, как листочки корчатся в огне и разлетаются пепельным тленом.

Той осенью Сереже Островскому было тоскливей, чем обычно. Путь домой из Археологического присутствия выбирал он себе подлиннее. Шел он по Невскому, не обходя своим вниманием пахнущий лимоном и дешевым коньяком распивочный зал фирменного магазина «Арарат», что под аркой Главного штаба. Проходил гулкими лабиринтами Дома книги. Вливался в толпу и проплывал освещенными приглушенным светом залами «Пассажа».

Собственно, дома у Сережи никакого и не было. В просторной квартире на верхнем этаже запутанного сооружения, что высилось на углу Пестеля и Моховой, Сережиным был небольшой стол-бюро с задвигающейся ребристой крышкой. Стол этот ездил с Сережей повсюду, тянулся за ним из далекого и почти забытого Могилева, кочевал по съемным квартирам, пока не обрели они здесь пристанище. Задвинутый в дальний угол, Сережин стол настороженно скрипел, с испугом поглядывая на обступивших его и недобро поблескивавших позолотой темно-красных чудовищ.

Дома Сережу встречали теща, Ядвига Вацлавовна, и Яна, дочь Сережиной жены Магды от ее первого брака. Несмотря на значительную разницу в возрасте — Ядвиге Вацлавовне было за семьдесят, а Яне только что стукнуло двенадцать, — обе они были удивительно похожи настороженным и слегка испуганным выражением широко раскрытых голубых глаз.

— Что нового в лучшем из миров? — эту фразу Ядвига Вацлавовна повторяла каждый раз, когда видела Сережу, иногда по нескольку раз в день. И Сережа каждый раз отвечал без улыбки:

— Все идет к лучшему, мадам…

Сережа проглатывал разогретый тещей бульон и окаменелые котлеты с прилипшими к ним макаронами и садился с Яной за стол-бюро, проверять Янины уроки.

— Попробуй еще раз, Яночка… Это же так просто.

Он старался не дышать в Янину сторону, хотя и знал, что это бесполезно. Яна морщила курносый носик.

— Ты опять выпил, па. Придется доложить мамане…

Сережа что-то бурчал и быстро решал Янину задачу.

Потом Сережа забирался с ногами на диван и раскрывал какую-нибудь книжку. Ему редко удавалось сосредоточиться на чтении. Он прислушивался к шагам на лестнице, хотя знал, что Магда придет нескоро, не раньше десяти — она вела вечерние занятия. Раньше он выходил встречать ее к остановке автобуса, на Литейный. Случалось так, что он ждал ее до одиннадцати, и, не дождавшись, возвращался домой. Магда была уже в постели.

— Меня подвезли на такси, — говорила она, устало зевая, и отворачивалась к стенке…

Однажды, осенним утром в тоскливой жизни Сережи Островского забрезжил лучик света. Он принял обличие Вадика Михеева, сутулого бородача в светло-сером костюме, Сережина сокурсника. Вадик курил и натужно кашлял в углу присутственного коридора. Завидев Сережу, Вадик сделал сложное па ножкой, выплюнул сигарету, с большого расстояния попав в пепельницу, и громко закричал, не тратя время на приветствия: