Уильям Дерезевиц - Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым

В ту эпоху управлять своей судьбой означало также управлять своими порывами. Невозможно представить, как изменились бы представления Остин о сексе, окажись она в нашем мире надежных средств контрацепции, разводов по взаимному согласию сторон и финансовой независимости женщин. Зато ясно как божий день, что она осудила бы современные нравы. Впрочем, речь не об этом. Остин порицала необузданные порывы не потому, что те могли повлечь за собой непоправимые последствия, а потому, что глупо считать всплески страсти поводом для вступления в брак. В романах Остин более чем достаточно примеров того, как умные мужчины совершили ошибку, женившись на пустоголовых красавицах, и горько жалели об этом до конца своих дней.

Один из них – мистер Беннет из «Гордости и предубеждения», приговоренный к вечной битве с «нервами» своей жены. Другой – сэр Томас из «Мэнсфилд-парка», гордый обладатель супруги, от которой в семейной жизни было столько же пользы, сколько от медали на шее. И третий в этом ряду – некий мистер Палмер из романа «Чувство и чувствительность», зять леди Мидлтон. Он взял в жены глупую «толстушку с миловидным личиком» (в гости к Дэшвудам «она вошла с улыбкой, продолжала улыбаться до конца визита, за исключением тех минут, когда смеялась, и попрощалась с улыбкой») и к двадцати пяти годам обзавелся привычкой не замечать свою благоверную в упор.

Остин умерла девственницей, но она отлично понимала все аспекты любви. На шкале ценностей ее героев сексуальное влечение занимало последнее место, никак не первое. Оно не являлось основой привязанности, а наоборот – возникало вследствие оной. Как правило, главные героини Остин – девушки симпатичные, но не блистающие красотой. (Если мы придерживаемся другого мнения, то это, опять же, благодаря фильмам.) В «Доводах рассудка» говорилось, что красота Энн Эллиот «поблекла». Фанни Прайс из «Мэнсфилд-парка» – «отнюдь не дурнушка». Кэтрин Морланд в «Нортенгерском аббатстве» – «почти хорошенькая». И, конечно же, Элизабет Беннет, которая «…как будто мила. И все же не настолько хороша, чтобы нарушить мой душевный покой». Другие юные леди – Джейн Беннет, Изабелла Торп, Мэри Крофорд, Генриетта и Луиза Мазгроув – часто затмевают их своей прелестью. Однако по мере того, как мы ближе узнаём наших «дурнушек», они нравятся нам все больше, западают нам в души. И в один прекрасный день до нас, наконец, доходит, что они – одни «из самых прелестных женщин, которых… приходилось встречать», как сказал мистер Дарси об Элизабет. Герои Остин – мужчины спокойные, надежные и чуткие. Их привлекательность также не бросается в глаза. А злодеи у нее – яркие, интересные, общительные, галантные. Остин нравилось, когда характер мужчины говорил сам за себя.

Однако все вышеупомянутое вовсе не означает, что ее герои, ее романы или она сама страдали от отсутствия страсти. Многие читатели годами не замечали пылкости Остин. Так, по мнению Шарлотты Бронте, Остин пренебрегала тем, что «пульсирует внутри живо и неистово». Марк Твен, читая книги Остин, чувствовал себя «барменом, стоящим у врат Царствия Небесного». Но причина этого кроется вовсе не в бесчувственности писательницы, а в ее такте. Не кто иной, как сэр Вальтер Скотт в одной из ранних рецензий на произведение Остин выказал недовольство по тому же поводу: « [В «Эмме»]… Купидон разгуливает благопристойно и с большой осторожностью, упрятав огонь факела под стекло фонаря, а не размахивая им вокруг так, что можно поджечь дом» [40]. Тем не менее здесь есть слово, которое для нас имеет значение, – «осторожность». Если Элинор отказывалась называть свои чувства к Эдварду «любовью», то лишь потому, что хотела (в отличие от темпераментной сестры) оградить свой внутренний мир от чужих глаз. Глубокие чувства слишком ценны, чтобы осквернять их разговорами.

Создательница Элинор придерживалась того же мнения. Несомненно, герои Остин были людьми страстными – это относится и к Элинор с Эдвардом, – только страсть их гораздо глубже и чище, чем порывы мотылька Уиллоби; отсюда и стремление скрыть свои чувства от посторонних. Примечательно, что любовные сцены, которые у Остин, как правило, являются апогеем романа, обрываются на самом интересном месте – чего не скажешь о кино. Герой вот-вот сделает предложение руки и сердца, героиня вот-вот согласится, их чувства вот-вот расцветут буйным цветом, и понятно, что мы не желаем более ничего, кроме как услышать, наконец, клятвы, скрепляющие их союз. Вот тут-то Остин и прерывает свой рассказ. В романе «Чувство и чувствительность» мы читаем: «…как он объяснился и какой ответ получил, рассказывать особой нужды нет». Остин пишет в «Эмме»: «Что именно [она сказала]? Да то самое, естественно, что и следовало. Что и полагается говорить в подобных случаях истинной леди». Это слишком личное, нас это не касается. И романтичнее этого нет ничего на свете.