Уильям Дерезевиц - Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым

Все это я понял не сразу, и на то есть причина. В конце концов, я парень. А нас, парней, не очень-то учат дорожить «мелочами жизни». Сплетни, говорят нам, – женское занятие. В самом слове «сплетни» прячется что-то сарафанное, мелочное и унизительное. Подобно Эмме и миссис Уэстон, Джейн и Кассандре представительницы прекрасного пола способны часами болтать с подружками о всяких пустяках. Нам же, мужчинам, суждено хранить суровое молчание или обсуждать общие темы – девчонок, машины, спорт. Ну и, если мы много о себе воображаем, политиков и социально значимые дела.

Во времена Остин все обстояло точно так же, даже сама формулировка «мелочи жизни» подчеркивала это. Мистер Найтли, друг семьи, сообщает героине интереснейшие новости о Гарриет Смит. Эмма пытается выведать у него все подробности, но Найтли беспомощно вскидывает руки:

– Ваша приятельница Гарриет при встрече с вами будет рассказывать об этом гораздо пространней. Не упустит ни одной малости, какие умеет интересно преподнести только женщина. Мы, мужчины, сообщаем о крупном…

То есть говорим лишь о чем-то значимом. Последнюю фразу он произнес в шутку – Найтли никогда не отличался завышенным самомнением, – но в остальном сказал то, что думал. Женщины рассказывают «пространно», мужчины – нет. Читая эту сцену, я вдруг понял, что задумала Остин. За дюжину страниц до конца книги она использовала Найтли, чтобы растолковать нам свою теорию и утвердить свой писательский триумф. Существует такое расхожее выражение – «женская болтовня». Так вот, «Эмма» – это женская болтовня. И Остин удалось превратить «пустые женские мелочи», эту «бестолковую» и «бессмысленную» болтовню в нечто увлекательное. Она написала длинную историю о душевных переживаниях, о том, что сама Эмма назвала «женской дружбой и женскими чувствами». На протяжении четырех сотен страниц Джейн Остин сплетничала с нами, как с подружками, посвящала нас «в подробности домашних дел, как приятных, так и затруднительных; в подробности будничных событий и недоразумений», а мы слушали ее с пониманием: ведь это было так занимательно и вовсе не «бестолково» и не «бессмысленно».

Она рассказала, каково это: думать, видеть, говорить по-женски. До встречи с Остин мне даже в голову прийти не могло, что подобные знания стоят моих усилий. Не далее как семестр назад, на одном из занятий, я во всеуслышание высказал общепринятое мужское мнение по поводу «дамских романов». Это был семинар по беллетристике, и его вел настоящий мачо ростом под два метра, с лицом стареющего Кларка Гейбла; он прокуренным басом рассказывал о том, как во времена джаза тусовался в клубе The Village , и о том, как однажды Норман Мейлер дал ему под дых. После нескольких недель истинно мальчишеского удовольствия – «Франкенштейн» и «Дракула», Шерлок Холмс и Эдгар Аллан По, «Я – суд присяжных» и «Мальтийский сокол» – мы добрались до «Ребекки» Дафны дю Морье (книги, которая легла в основу знаменитого хичкоковского фильма) – самого настоящего «дамского романа». Едва начался семинар, профессор сразу заметил апатию, охватившую большую часть его слушателей.

– В чем дело? – спросил он аудиторию, состоящую преимущественно из парней. – Вам не понравилось произведение?

– Даже не знаю. – Я, как всегда, вылез первым. – Сложно сопереживать персонажам. Какая-то девчачья книжка.

Ребята забормотали нечто одобрительное. И тут одна из моих одногруппниц заметила, что женщинам приходится учиться отождествлять себя с мужскими персонажами, поскольку литература зачастую не оставляет им выбора, а вот от мужчин требуется лишь представить себя на месте другого мужчины.

И вот, пожалуйста, всего пару месяцев спустя я зачитываюсь самой девчачьей книгой всех времен, написанной крестной матерью «дамских романов». Остин не просто открыла мне мир женщин; она убедила меня в том, что он представляет интерес. Джейн научила меня слушать и слышать таких людей, как мисс Бейтс и мистер Вудхаус. Не только потому, что, как и любой человек, они заслуживают уважения; не только потому, что их чувства столь же глубоки и неподдельны, как и мои; но и потому, что мне есть чему поучиться у них. И впрямь, как только я обратил внимание на этих двоих, до меня стало медленно доходить: какими бы глупыми они ни казались, в каждом из них есть искорка жизненной мудрости, каждый преподносит читателю свой урок, которых в романе немало.

Мистер Вудхаус и впрямь одержим здоровым образом жизни и правильным питанием, но лишь потому, что искренне заботится о благополучии окружающих: