Уильям Дерезевиц - Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым

У этой юной леди есть дар описывать соприкосновения, переживания и характеры из повседневной жизни; я не встречал ничего более удивительного. Высокопарно изъясняться я могу сам, и делаю это, но тонкий подход, превращающий обыденные, привычные вещи и образы в нечто занимательное благодаря правдивости слов и чувств, – мне не доступен.

Другой критик насмехался над читателями, не видевшими «никакой заслуги в том, чтобы заставить персонажей говорить и вести себя совершенно так же, как живые люди, которых мы встречаем каждый день», и не понимавшими, подобно современникам Моцарта и Рембрандта, что высшее искусство – в безыскусности. Такие люди, шутливо замечал критик, подобны человеку, недоумевающему, почему все вокруг восторгаются актером, который «ведет себя на сцене совсем как в жизни».

Слава писательницы понемногу росла, однако в начале XIX века существовало лишь два мнения о Джейн Остин: ее либо любили, либо терпеть не могли. Марк Твен, знаменитый жизнерадостный ненавистник, клялся, что, читая Остин, чувствует себя «барменом, стоящим у врат Царствия Небесного». «Меня ужасно огорчает, – насмешничал он, – что ей позволили умереть своей смертью. Всякий раз, как я читаю “Гордость и предубеждение”, мне хочется разрыть ее могилу и дать ей по черепу ее же берцовой костью».

Но, полюбив Остин – открыв ее для себя, – вы словно становились членом тайного общества со своими особыми словечками, знаками и степенями посвященности. «Это была приверженность, – по словам одного писателя, – не менее пылкая, чем религия». А «признание “Эммы”» – самой утонченной ее книги – являлось «последней проверкой перед получением подданства в этом королевстве». Редьярд Киплинг, «верноподданный» королевства Остин, написал рассказ «Джейнисты» о почитании Джейн Остин – где бы вы думали? – в окопах Первой мировой войны.

Хамберстолл, простодушный ветеран, главный герой этого рассказа так говорил об Остин:

– Джейн? Да она просто старая дева, написавшая с полдюжины книг сто лет назад. И ведь ни о чем, уж я-то знаю. Приходилось читать. Ни приключений, ни смачных подробностей – ничего интересного, одним словом – все про девчонок лет семнадцати, которые никак не решат, за кого бы выйти замуж; одни танцы, да пикники, да карты по вечерам, а их ухажеры тем временем катаются в Лондон верхом, чтобы подстричься да побриться. [Именно этим и занимался Фрэнк Черчилл в романе «Эмма».]

Но однажды и Хамберстолл был допущен в «клуб»:

Это сообщество только для избранных, и ты должен быть джейнистом до мозга костей. Теперь я перечитываю все ее шесть книг просто ради удовольствия, в перерывах между работой. Уж поверьте мне, братья: когда придется туго, никто не поможет тебе лучше Джейн. Благослови ее Бог, кем бы она ни была.

Автором первой рецензии на «Эмму» стал не кто иной, как сам сэр Вальтер Скотт. Он писал, что если люди не в состоянии оценить роман о повседневной жизни, если они считают его книгой, в которой «ничего не происходит», то лишь потому, что читатели пристрастились к романам, где происходит слишком много всего. Остин жила в эпоху «дешевой» литературы – готических, сентиментальных и эротических романов. Это означало упоминание полуразрушенных замков, скрипучих дверей, тайных переходов; прекрасных дев и коварных соблазнителей, душераздирающих криков и потоков слез, сумасбродных поездок и захватывающих побегов; кораблекрушений, предсмертных речей, похищений, чистосердечных признаний, нищеты, страданий, насилия и кровосмешения. И, конечно, в последний миг – по воле автора и по стечению обстоятельств – все заканчивалось хорошо.

Будучи подростком, Остин безумно веселилась, высмеивая подобный вздор. Ее ранние произведения, многие из которых созданы до двенадцати лет, – сатирические сценки и миниатюры, написанные ради забавы большой образованной семьи, – полны ядовитых пародий на эту модную макулатуру. В одной из историй две юные героини – как и положено, очень чувствительные особы – «по очереди падают в обморок на диван». В другом сочинении в стоге сена находят новорожденную девочку – целую, невредимую и уже умеющую говорить. В третьей истории некий юноша был «так ослепительно прекрасен, что лишь орлы осмеливались смотреть ему в лицо». Люди влюбляются с первого взгляда, дети воруют родительские сбережения, какой-то мужчина одного за другим находит своих четверых внуков, пропавших довольно давно.

Другими словами, Остин точно знала, что делает, когда сочиняла книгу про обычную жизнь. Это вышло не случайно, как если бы она, не задумываясь, писала все, что придет в голову. Перед нами смелое, почти революционное, решение мастера, бросившего вызов обычаям и ожиданиям современников. Именно поэтому многие поклонники не приняли «Эмму», и ее слава заблудилась в пути.