Уильям Дерезевиц - Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым

Между прочим, однажды мне пересказали теорию, согласно которой «Эмма» (по единодушному мнению критиков, лучшая книга Остин) была также задумана как нечто эпическое. Неоцененный вклад Остин в традицию, к которой век спустя столь громогласно присоединился Джойс. Например, сцена с пикником, где Эмма так низко пала с моральной точки зрения, должна была стать своеобразной версией нисхождения героя в преисподнюю, центральным эпизодом западного эпоса, и все остальное в том же духе. Тут, правда, надо иметь в виду, что теорию излагала поклонница Остин; при таком раскладе Джейн вставала в один ряд с высочайшими классиками. Но для меня подобные суждения противоречат всему, что Остин пыталась выразить, и даже умаляют ее достижения. Ни к чему гримировать романы Остин под эпические, чтобы оценить их по достоинству. Ей не обязательно выступать в высшей лиге. Ее скромная женская игра не менее хороша и величественна. Остин прославляла обычную жизнь по-своему – без претенциозности Джойса, без модернизма, исторических прототипов, целого арсенала эпических приемов. Она предложила нам взглянуть – если мы готовы всматриваться – на самые обычные дни, без всяких прикрас. Роману Остин не требуется снисхождение. Он очень личный и откровенный, и оправдания ему не нужны.

После встречи с Эммой Вудхаус во мне изменилось еще кое-что – мое отношение к другим людям. Впервые присмотревшись к себе, я вдруг увидел окружающих. Я стал замечать их, принимать их в расчет и не на шутку заинтересовался чужими ощущениями и переживаниями. Люди вдруг обрели глубину и яркость литературных персонажей, а их истории оказались занимательными, словно книги. Я почти научился сопереживать им во время разговора и замечал черты характера, которые они стремились мне показать. Все, что раньше едва просматривалось сквозь завесу скуки, вдруг стало четким и ясным. Все оказалось таким интересным, таким важным, каждая беседа могла привести к новому открытию. Из моих ушей будто вытащили затычки. Мир вдруг стал больше и просторнее, чем я мог себе представить, словно передо мной распахнул двери дом с тысячью комнат.

Помимо этого меня начало интересовать, что люди думают и говорят обо мне , как мои слова и поведение влияют на них. Вот это да! Оказалось, что многое выводит их из себя. Так легко обидеть другого человека, если ты, фигурально выражаясь, не видишь и не слышишь его. Теперь я понимал, что если хочу найти друзей, вернее, по-настоящему подружиться со своими друзьями, надо менять себя. Пора перестать быть подозрительным, злобным, зацикленным на себе придурком.

Как-то раз, примерно в это время, я разговорился с одной из своих приятельниц. Мы с ней встречались, когда учились в колледже, и тогда я не слишком хорошо с ней обошелся. А сейчас она рассказывала мне о своем новом парне, жаловалась, что в последнее время они не так близки, как прежде. Слушая об отношениях, которые были куда более близкими, чем я мог себе представить, я волновался все больше и больше и, в конце концов, не выдержал и перебил ее. «Что, – спросил я, – что для тебя значит “близкие?”» Это был не риторический вопрос. Я вдруг осознал, что мне очень важно, что она скажет, потому что сам я не в состоянии дать ответ. Меня вдруг охватило чувство растерянности, утраты – все эти годы что-то необыкновенное, грандиозное обходило меня стороной, а я даже не догадывался об этом и теперь не понимал, как это обрести. «Вот мы , например, – поинтересовался я, – были близки? То , что между нами сейчас, – близость?» Ее взгляд многое прояснил: «Несчастный болван, конечно, мы не близки. Разумеется, это не близость».

Мне было досадно от осознания своей обделенности. Я не знал, что делать, не представлял, как избавиться от этого чувства, как выбраться из ямы, в которой, оказывается, сидел столько времени. Но дальше так продолжаться не могло. В конце года я набрался храбрости и объявил своей подружке, что мы расходимся. Я уже начинал понимать, какими должны быть настоящие отношения, но у нас с ней оказалось слишком мало общего, да и я успел наломать столько дров, что бессмысленно было пробовать начинать сначала. (Кстати, она-то давным-давно решила, что нам надо расстаться, и была очень рада, что все, наконец, закончилось.) Быть одному оказалось не так-то просто, но я понимал, что это первый шаг к тому, чтобы стать когда-нибудь нормальным человеком. Хотя нет, это был второй шаг. Первым шагом стало знакомство с «Эммой».