Николай Горнов - Общество мертвых пилотов

В этот раз Генсек был явно чем-то расстроен и меланхолично смотрел по сторонам. Багровое солнце опускалось за верхушки старых кленов, Генсек хмурил свои знаменитые на весь мир брови, а его любимая светлая панама – подарок Эрнесто Гевары – валялась забытая на полу беседки. Периоды плохого настроения повторялись у него все чаще. Гриша уже научился определять их без труда.

– Прогуляемся? – Генсек и покосился на тропинку, по которой ушел Коля Бобров. Беляков непроизвольно обернулся, но Колю Боброва не разглядел. Видимо, тот залег в кустах где-то неподалеку. Соблюдая все правила маскировки.

– Конечно. Почему бы нет… А можно мне задать один личный вопрос?

– Валяй, – разрешил Генсек.

– Анекдоты эти… ну, которые… – Гриша с трудом преодолевал смущение. – Вы про них знаете вообще?

Генсек некоторое время шел молча, думая о чем-то своем. Чувствовалось, что сегодня прогулка дается ему тяжелей, чем обычно.

– Про меня что ли анекдоты? Да у меня, поди самая большая коллекция набралась.

– И вам не противно? – удивился Гриша.

– А чего? – Генсек вскинул брови. – Некоторые очень смешные. Талантливые есть бойцы у Андропова…

– Их что, специально сочиняют? – еще больше удивился Гриша.

– А где же, по-твоему, они берутся? Или ты думал, что это устное народное творчество? – Генсек скептически оглядел Белякова. – Устал я сегодня, Григорий. Нездоровится мне. Давай-ка присядем, дадим старику отдышаться…

Генсек с кряхтеньем пристроился на трухлявом стволе поваленной березы.

– Хочешь, я расскажу тебе свой любимый анекдот про меня?

Гриша рассеянно кивнул.

– На заседании Политбюро дело было, – важно начал Генсек. – Достаю я, значит, из кармана пиджака бумажку и читаю: уважаемые товарищи, пора, наконец, поставить в повестку дня вопрос о старческом маразме. С этим, товарищи, явлением нужно что-то решать. Дело, товарищи, зашло слишком далеко. Вот вчера, например, на похоронах товарища Косыгина… Оглядываю притихших членов политбюро и удивляюсь: что-то я не вижу сегодня товарища Косыгина… Так вот, вчера, на его похоронах, когда заиграла музыка, только я один догадался пригласить даму на танец…

Гриша выдавил из себя натужную улыбку.

– Разве не смешно? – живо поинтересовался Генсек.

– Смешно. Только как-то… не знаю… Даже пугает немного…

– Весь юмор, Гриша, в том и состоит, что иногда в анекдотах реальные случаи встречаются. А порой в таких анекдотах и государственные секреты разглашаются. Вот с этим нездоровым явлением, в смысле, с разглашением государственных тайн, мы должны бороться. Ну а если перевирают, то пусть. Помню, случай был с Громыко. Он убедил Политбюро помочь революционному правительству африканской республики Буратиния. Иди Южной Замбурании? В общем, не помню, какой точно республике, да и не важно это. Важно, что отправили мы туда два парохода с гуманитарной помощью африканским товарищам. Загрузили их по полному списку: гаубичной артиллерией, установками залпового огня, автоматами Калашникова, минами противопехотными. А эти, понимаешь, коммунисты оружие расхватали – и в лес. Мы вместо денег получили кукиш, а Громыко отхватил себе государственную награду этой самой республики – золотое кольцо в нос… Так он отказался, понимаешь, приезжать на вручение. И чего, спрашивается, отказался? Ну а позже, когда анекдот пошел в народ, всю славу мне приписали. Вроде как я эту награду должен был получать. А мне она на кой, если подумать? У меня своих уже вешать некуда… Или вот еще случай был…

Гриша замялся.

– Леонид Ильич, мне пора на базу…

– Ну, если пора, тогда конечно. Военная дисциплина, разве ж я не понимаю? Сам служил. А про тот, другой случай я тебе в следующий раз… ага… Доскажу… Только напомни. Я ж теперь без бумажки, сиськи-масиськи, дверь гостям забываю открыть…

Генсек бросил на Гришу хитрый взгляд из-под клочковатых бровей и жизнерадостно расхохотался. Настроение у него уже явно улучшилось…

Беляков выждал, когда все покупатели в гарнизонном магазине разойдутся, прикрыл дверь, сделал глубокий вдох, поправил пилотку и бочком придвинулся к прилавку. Анжела шевелила губами, перебрасывая костяшки на счетах, и ничего, казалось, вокруг не замечала. Тогда Беляков сделала еще шаг вперед.

– Гри-и-ишенька, ми-и-илый! – Анжела растянула губы в фальшивой улыбке и кокетливо поправила белый беретик. – Почему не заходи-и-ил так до-о-олго, проти-и-ивный?

С некоторых пор в каждом ее движении и в каждом слове Гриша стал замечать фальшь, как в игре актера-любителя из жэковского театра.