Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

И вот опять ватаги бюджетников стоят на бранном поле друг против друга, готовые преумножить бюджеты своих начальников. Это ещё полбеды, когда ватаги разных народов мутузят друг друга. Хуже, когда количество лентяев и защитников превышает критическую массу. Тут начинается делёж через гражданскую, «домашнюю» войну. Тут зарождается длительная обида. Страшный порок.

– Знакомо, – вставил Джеймс своё веское слово.

– Бонд, ты думаешь мне интересен бюджет и бюджетники? – произнёс Сергей и продолжил, не дожидаясь ответа – Вовсе нет. Я был бюджетником и в лике защитника, и в лике лентяя, и даже хранителя, ничего интересного.

Что мне действительно интересно, так это народное хозяйство. Как, где и когда люди – творцы так расслабились, что их так облапошили и продолжают обирать. Ведь в качестве наполнения бюджета Бог предложил только свой божеский ресурс – землю, недра, но кто-то, забрав его, забирает и всё остальное, саму способность мыслить. Для чего?

– Это деньги, – к чему-то произнёс Бонд.

Джеймс Бонд привёз в подарок Сергею очередную видеокассету со своим «подвигом». Сергея привлекли в фильме две шустрые бабёнки и две торопливо оброненные фразы: «Правительства меняются, но врут они одинаково» и «Преступное питерское сообщество – синдикат «Янус».

Глядя на красавца Джеймса, он сказал ему: «Джеймс, мужчина, а особенно разведчик, должен быть чуть-чуть симпатичнее чёрта и ещё более незаметен, чем он. А как показывают тебя. Что творят ваши сценаристы? А женщины? Такую красавицу в сибирскую глушь. Её же… надо».

Джеймс огрызался: «Будем считать, её сослали за особо тяжкие преступления в области хакерства, поставив на службу государству. Что касается «меня», то ваш Штирлиц мужик более, чем заметный. Если бы так было на самом деле, Мюллер бы его «загрыз» просто из ревности, но ты почему-то забыл сказать об этом вашим сценаристам».

– Наш фильм снимала женщина. Она снимала свою мечту, а не правду, – оправдывался Сергей.

– Вот и наши сценаристы снимают мечту, – защищая своих, произнёс Бонд.

– Особенно по части павших в невидимой борьбе, в постели, с тобой женщин, – комментировал фильм Сергей, наблюдая, как Бонд пристегнул очередную красавицу к тросу, привязанному к вертолёту, и та уже едва дрыгает ногами от удушения, болтаясь между двумя здоровенными сучьями. Впрочем, вертолёт тоже упал.

– Они со мной не консультируются, – защитился Бонд.

– А насчёт синдиката и бесконечного вранья правительства? – поправил его Сергей и продолжил – Наши не врут, наши ничего толком не знают. Мы их подробно не консультируем, мы их охраняем, условия создаём для счастливой жизни, пока не мешают и ни во что не лезут. Так вот, чтобы они ни во что не лезли, и не надо повода им давать. Ишь ты, «золотой глаз». И казаков наших вы тут зря упомянули. Они народ, конечно, тёмный, к частной собственности сильно привязанный, но с нужной стороны. Для них есть частная собственность – есть свобода, нет её – нет и свободы. Если собственность отбросим, остаются казаки, свобода и Бог. А вот за синдикат спасибо. Это образование, действительно, занятно и упомянуто вовремя. Но какова подача? Опять деньги.

– С вас пример берём, – прервал течение мысли Сергея Бонд и продолжал, – читал недавно вашу газету, ругающую религиозные секты. Главное, в чём их обвиняют – члены сект телевизор не смотрят и радио не слушают, значит, неуправляемы. А по сути – это первый камень в сторону демократии.

В шкафу покачнулся Ванька-Встанька, наполнив комнату звонким звучанием. «Странно, – подумал Сергей, – трамваев тут нет, хотя метро… Мелодия уж больно знакома…Демон – кратия. В голове у Сергея не осталось ни одной мысли.

– Джеймс, о чём мы говорили? – растерянно спросил Сергей.

– Об управлении, синдикате и деньгах, – чётко и кратко, по-военному, доложил Бонд.

Опять дрогнул Ванька-Встанька, но зазвучала другая мелодия. Были различимы даже слова: «Пиастры. Пиастры. Демократия. Демократия»

Странно, подумал Сергей, всё это вроде уже было.

На самом же деле это монах отправил своего попугая с заданием напомнить Ивану о Новом годе. Но попугай так увлёкся беседой, что овладевая поочередно мозгом Бонда, и Иван начал было говорить за них.

Пока не получил от Монаха взбучку и не переселился в Ваньку-Встаньку. Но и там он начал звенеть на всю комнату. Что возьмёшь с попугая? Надо заметить, что у него ещё оставалась обида на диктатуру и своё место в ней в качестве УЕ, и он желал прояснить суть вопроса. Конечно, как умел. Он звенел, создавая шум и мешая связи между Монахом и Иваном. Бонд высказал догадку, что в метро запустили тяжёлый грохочущий ремонтный поезд.